Путешествие из Неопределенности в Неизвестность

Тишина, как и ранее.

Насупленные депутаты.

– Еще вопросы есть? Может, хватит их задавать?

– Скажите, а что нового у министра по таблеткам? – спросил Напыжников.

– Что у него нового? – пожал плечами Бредовский. – Работает…

– Вы не поняли, – попытался пояснить свой вопрос Напыжников. – Цены на таблетки…

– Понятно, – перебил его Бредовский, – у министра по таблеткам с таблетками всё в порядке, но цены вновь на них возросли вследствие очередного спроса на нефть и газ за рубежом. Но это нашего министра не беспокоит. Его беспокоит грядущее повышение пенсий пенсионерам, зарплат бюджетникам на 10 процентов.

– Скажите, а министр по казне обеспокоен ростом цен на нашу нефть и газ за рубежом и в то же время нашей инфляцией у нас! – то ли спросил, то ли константировал Пыжников.

– А сколько нам жить еще на трубодоллары? – вдруг осмелел Напыжников, задавая этот вопрос Бредовскому.

Бредовский побагровел от злости, отвечая:

– Что за бред? И что за выражения я новые слышу?!.. Трубо… Бред!.. Еще вопросы есть?

Депутат Негожа вздохнул, потом осторожно спросил Бредовского:

– А вот министр по пропаганде настаивает на постройке помещения в одном из городов для всех желающих высказывать свои разные мнения…

– В чем вопрос? – перебил Бредовский.

– Вопрос вот в чем… Как утверждает министр по пропаганде, постройка такого дома поможет общению и обмену разными мнениями, там можно будет свободно высказываться… И как утверждает министр, это поможет людям ощутить нашу полную демократию!

– Бред! – усмехнулся Бредовский. – Я же ответил о предложении устроить у нас своего рода подобие Гайд-парка. Демократия демократией, но всё хорошо в меру! Хотят эти оппозиционеры болтать, пусть выходят на улицу и стоят у столба!

– Но тогда их милиция арестует, – заметил Негожа.

– Пускай арестовывает, – ответил Бредовский, – мне на это(нецензурщина)… Считаю данное предложение министра излишним и буду отстаивать свою позицию перед Евсеем Горынычем.

81-90 км

Я услышал чей-то приглушенный смех в зале ресторана. Но депутаты сидели тихо, потупив свои взоры. Бредовский наливал себе стакан водки.

Кто же смеется и над кем?

Через минуты три я заметил пожилого чиновника лет примерно шестидесяти пяти с резкими морщинами на скуластом и бледном лице, в темном дорогом костюме. Мне показалось, что я встречал его в спецвагоне с Евсеем Горынычем.

Чиновник шел медленно между столиками, ища кто-то и постоянно оглядываясь по сторонам. Как я понял, он искал депутатов. Из-за одышки чиновник часто останавливался при ходьбе: шаг вперед и далее отдых от ходьбы, потом еще шаг вперед и отдых.

Я понял причину смеха в ресторане: почти вся грудь вошедшего чиновника была усеяна разными медалями и орденами; помимо этого, у чиновника было не две руки, а три! Конечно, мне, побывавшему в спецвагоне для чиновников, удивляться наличию трех рук, не пристало. Но многие песетители ресторана показывали на три руки чиновника, которые всем, кроме меня, казались смешными и нелепыми. И я сам до сих пор считаю просто абсурдом человека с тремя руками или еще большим их количеством, как и подобие человека без головы, что тоже я видел ранее в спецвагоне.

Бредовский обернулся, увидел чиновника с тремя руками, после чего приветливо помахал ему рукой, приглашая сесть рядом с ним за столик.

– Приветствую вас, Леонид Иванович! – обратился он к чиновнику с тремя руками, придвигая ему стол.

Минут пять Леонид Иванович пытался усесться на стуле, охая и ерзая.

– Здравствуйте, дорогие товарищи депутаты! – поздоровался со всеми Леонид Иванович, наконец, сев рядом с Бредовским. – Я еле… еле дошел до вас…

– Как здоровье? – участливо спросил чиновника Бредовский.

Чиновник с тремя руками повздыхал, тяжело дыша, потом стал жаловаться.

– Плохо совсем… плохо мое здоровье!.. Да… у меня общая телесная недостаточноть… как мне сказали эти рвачи!

– Точнее, врачи?

– Нет, рвачи, они только деньги хотят получать, а лечить они не лечат! – проворчал Леонид Иванович. – Еще у меня помрачение мозга!

– Неужели есть такая болезнь? – удивился Пыжников.

– Есть, молодой человек, есть! – ответил недовольно ему Леонид Иванович, хотя Пыжникову было совсем не двадцать или тридцать лет, а уже под пятьдесят.

– Да, все мы болеть можем… – неопределенно молвил Бредовский, далее резко переходя к делу: – Какие новости?

– Иду от Евсея Горыныча, – ответил, тяжело дыжа, Леоинд Иванович, – как там дела с будущим социологическим опросом? Он начался или еще нет?

– Пока нет, но мы сейчас работаем над этим, – уклончиво ответил Бредовский, – дел много, сами знаете…

Любезный тон Бредовского удивил меня, так как ранее он говорил весьма грубо с депутатами.

– Господин чиновник принес распоряжение от Евсея Горыныча или нет? – поинтересовался Любовольский.

– Может, Евсей Горыныч нам хотел что-то передать или спросить? – добавил Пыжников.

Услышав обращение «господин», Леонид Иванович брезгливо поморщился, словно внезапно наступил на грязь или еще похуже.