Путешествие из Петербурга в Москву

- Я и сам, - продолжал он, - заразительному последовал примеру и сочинял стихи ямбами, но то были оды. Вот остаток одной из них, все прочие сгорели в огне; да и оставшуюся та же ожидает участь, как и сосестр ее постигшая. В Москве не хотели ее напечатать по двум причинам: первая, что смысл в стихах неясен и много стихов топорной работы, другая, что предмет стихов несвойствен нашей земле. Я еду теперь в Петербург просить о издании ее в свет, ласкаяся, яко нежный отец своего дитяти, что ради последней причины, для коей ее в Москве печатать не хотели, снисходительно воззрят на первую. Если вам не в тягость будет прочесть некоторые строфы, - сказал он мне, подавая бумагу. Я ее развернул и читал следующее: Вольность... Ода... За одно название отказали мне издание сих стихов. Но я очень помню, что в Наказе о сочинении нового уложения, говоря о вольности, сказано: "Вольностию называть должно то, что все одинаковым повинуются законам". Следственно, о вольности у нас говорить вместно.

1

О! дар небес благословенный,

Источник всех великих дел;

О вольность, вольность, дар бесценный!

Позволь, чтоб раб тебя воспел.

Исполни сердце твоим жаром,

В нем сильных мышц твоих ударом

Во свет рабства тьму претвори,

Да Брут {*} и Телль {**} еще проснутся,

Седяй во власти, да смятутся

От гласа твоего цари.

{* Брут Марк Юний (I в. до н. э.) - глава заговора против Цезаря, участвовал в его убийстве. В XVIII в. этот представитель реакционной знати казался идеальным республиканцем.}

{** Телль Вильгельм - легендарный стрелок, борец за освобождение Швейцарии от австрийского ига.}

Сию строфу обвинили для двух причин: за стих "во свет рабства тьму претвори". Он очень туг и труден на изречение ради частого повторения буквы Т и ради соития частого согласных букв: "бства тьму претв" - на десять согласных три гласных, а на российском языке толико же можно писать сладостно, как и на итальянском... Согласен... хотя иные почитали стих сей удачным, находя в негладкости стиха изобразительное выражение трудности самого действия... Но вот другой: "Да смятутся от гласа твоего цари". Желать смятения царю есть то же, что желать ему зла; следовательно... Но я не хочу вам наскучить всеми примечаниями, на стихи мои сделанными. Многие, признаюсь, из них были справедливы. Позвольте, чтобы я вашим был чтецом.

2

Я в свет изшел, и ты со мною".

Сию строфу пройдем мимо. Вот ее содержанье: человек во всем от рождения свободен...

3

Но что ж претит моей свободе?

Желаньям зрю везде предел;

Возникла обща власть в народе,

Соборный {*} всех властей удел.

Ей общество во всем послушно,

Повсюду с ней единодушно.

Для пользы общей нет препон.

Во власти всех своей зрю долю,

Свою творю, творя всех волю:

Вот что есть в обществе закон.

{* Соборный - общий.}

4

В средине злачныя долины,

Среди тягченных жатвой нив,

Где нежны процветают крины {*},

Средь мирных под сеньми олив,

Паросска мрамора белее {**},

Яснейша дня лучей светлее

Стоит прозрачный всюду храм.

Там жертва лжива не курится,

Там надпись пламенная зрится:

"Конец невинности бедам".

{* Крины - лилии.}

{** Остров Парос славился своим мрамором.}

5

Оливной ветвию венчанно {*}

На твердом камени седяй,

Безжалостно и хладнокровно

Глухое божество . . . . .

{* Оливная (оливковая) ветвь - символ мира.}

и пр.; изображается закон в виде божества во храме, коего стражи суть истина и правосудие.

6

Возводит строгие зеницы,

Льет радость, трепет вкруг себя;

Равно на все взирает лицы,

Ни ненавидя, ни любя.

Он лести чужд, лицеприятства,

Породы, знатности, богатства,

Гнушаясь жертванныя тли {*};

Родства не знает, ни приязни,

Равно делит и мзду и казни;

Он образ божий на земли.

{* Гнушаясь жертвенныя тли... - гнушаясь даров, взяток.}

7

И се чудовище ужасно,

Как гидра, сто имея глав,

Умильно и в слезах всечасно,

Но полны челюсти отрав.

Земные власти попирает,

Главою неба досязает,

"Его отчизна там", - гласит.

Призраки, тьму повсюду сеет,

Обманывать и льстить умеет

И слепо верить всем велит.

8

Покрывши разум темнотою

И всюду вея ползкий яд... {*}

{* Ползкий яд - яд пресмыкательства.}

Изображение священного суеверия, отъемлющего у человека чувствительность, влекущее его в ярем порабощения и заблуждения, во броню его облекшее!

Бояться истины велел...

Власть называет оное наветом божества; рассудок - обманом.

9

Воззрим мы в области обширны,

Где тусклый трон стоит рабства...

В мире и тишине суеверие священное и политическое, подкрепляя друг друга,

Союзно {*} общество гнетут.

Одно сковать рассудок тщится,

Другое волю стерть стремится;

"На пользу общую", - рекут.

{* Союзно - совместно.}

10

Покоя рабского под сенью

Плодов златых не возрастет!

Где все ума претит стремленью,

Великость там не прозябет.

И все злые следствия рабства, как-то: беспечность, леность, коварство, голод и пр.

11

Чело надменное вознесши,

Схватив железный скипетр, царь,

На громком троне властно севши,

В народе зрит лишь подлу тварь.

Живот и смерть в руке имея:

"По воле, - рек, - щажу злодея,

Я властию могу дарить;

Где я смеюсь, там все смеется;

Нахмурюсь грозно, все смятется.

Живешь тогда, велю коль жить".

12

И мы внимаем хладнокровно...