Путешествие из Санкт-Петербурга на Селигер

– Да, Виктор Иванович! Никак не ожидал от Вас, что можете, вот так вот, запросто?! – не то с восторгом, не то с удивлением заметил Виктор.

– А ты думаешь, что я родился профессором и сызмальства учёный? Да я и по стойотрядам мотался, и медичек пользовал, и…

– А в жопах у них ковырялись? – перебил Виктор и грубо засмеялся.

– Да, Витя. Твоё хамство и твоя тупость не знают границ!

– Да я, это самое, только поинтересовался, а Вы уже так, вот…

– Ты бы лучше книги бы читал, – назидательно посоветовал Виктор Иванович.

– А вот эти стихи, значит, это самое, в какой книге написаны? – как ни в чём не бывало, спросил Виктор.

– Стихи эти я знаю со школьной скамьи. Это, скорее всего, устное творчество. Но автор известен.

– Да ладно? – удивился Денис.

– Иван Семенович Барков (1732-1768), дворянский сын, русский поэт и переводчик. Родился он зимой в 1732 году, а скончался от беспробудного пьянства в 1768 году.

– Ничего себе?! – удивился Виктор. – Откуда Вы это всё знаете?

– Если интересно, могу прочесть вам, ребята, маленькую лекцию об авторе этих и других замечательных строк? – спросил Виктор Иванович.

– А чего он ещё написал-то? – поинтересовался Виктор-москвич.

– Ой, да много чего. Луку Мудищева, например, – несколько растерянно ответил Виктор Иванович, который внимательно смотрел на воду, где, по всей видимости, попался на крючок жирный окунь. – Вон, смотри, какой красавец! Давай его сюда, – скомандовал Виктор Иванович.

Окунь был крупным. Он яростно бился, тщетно пытаясь соскочить с крючка. Так вот и в жизни: одни наживку заглатывают, другие её подкидывают. Кто-то учится на чужих ошибках, а кто-то на своих. Интересна перефразированная поговорка: дурак учится на своих ошибках, а умный учится всегда.

– Виктор Иванович! А расскажите, пожалуйста, про этого поэта, – попросил Виктор-москвич.

– Ну, так вот, значит, – начал профессор свою короткую, минут на 40, лекцию. – Закончил Иван Семёнович семинарию, затем состоял при российской академии наук последовательно: студентом, наборщиком, переписчиком, переводчиком.

– Что, значит, состоял? – перебил профессора Виктор.

– Работал. Состоял – это значит, работал, – объяснил Виктор Иванович. – Барков переводил преимущественно античных авторов, но растратил свой талант и силы неумеренным пьянством.

– Водочку любил, да? – спросил Виктор.

– А кто же её не любит? – усомнился Денис.

– Вы будете перебивать или слушать? – не выдержал профессор. – В 1762 году Иван Семёнович перевел на русский язык сатиры Горация, в 1764 году – басни Федора. Барков написал также «Житие Князя Антиоха Дмитриевича Кантемира», приложенное к изданию его «Сатир», изданных в 1762 г. Барков владел свободным, гладким и легким стихом, не уступая в этом отношении даже лучшим поэтам современникам Ломоносову и Сумарокову.

– Ничего себе?! А чего, они, типа, тоже могли такое? – спросил Виктор.

– Не понял? – удивился Виктор Иванович.

– Ну, это самое, как его, – пытался оформить мысль Виктор, но не мог вспомнить подходящих слов, – Ну, это самое, значит, они что, тоже такую байду лабали?

– Да, они тоже были реальными пацанами, – съязвил профессор.

– А, понятно, – и Виктор пару раз кивнул головой.

– Воздавая должное Баркову как поэту и переводчику, следует сказать, что громкую всероссийскую славу он приобрел своими, по выражению Митрополита Евгения Болохвитинова, «срамными» непечатными произведениями. Эти стихотворения расходятся по всей России в списках около двух столетий. Слава их так велика, что родился особый термин для произведений такого рода – «барковщина».

– А, это самое, как его? – начал вспоминать Виктор, – Барка-шов – это не тоже самое, а?

– Ну, а ты сам-то как думаешь? – вопросом на вопрос ответил профессор.

– Ну, я не знаю, – неуверенно молвил Куркулин.

– Да, стихи у него были классные! – Виктор-москвич сделал сильный гребок и приподнял вёсла над водой, словно выполнил команду «Сушить вёсла».

– Однако, – продолжил Виктор Иванович, – кроме сквернословия, следовало бы отметить у Баркова простонародный юмор, реалистическую манеру и крепкий язык. В той борьбе, которая шла в литературе против высокого стиля, Барков тоже сыграл свою роль. А вот умер Иван Семёнович в состоянии психического припадка в момент запоя, утонув в нужнике, перед смертью отметив свою судьбу в эпитафии: «Жил грешно и умер смешно». «Сочинения и переводы» его изданы в Петербурге в 1872 г. под редакцией некто Венгерова.

– В Венгрии, что ли? – решил переспросить Виктор.

– Дурень, в России, – язвительно ответил Денис, – это – Фамилия такая. Да, Виктор Иванович?

– Да, Денис, – спокойно поддакнул профессор. – Кстати, друзья, издание Венгерова сильно искажено опущенными местами. Полное издание без купюр и искажений вышло в Риге, в 1932 г. Полное собрание непечатных произведений Баркова хранится в Публичной Библиотеке Имени Ленина и имеет название «Девичья игрушка».

– Сейчас, между прочим, нет такой, – важно заметил Денис. – Российская государственная библиотека. Вот как она теперь называется! – не без гордости сообщил москвич.