Путешествие к Арктуру

Снег прекратился, день просветлел. Бранчспелл призрачным светилом вновь появился на небе, но порывы холодного ветра по-прежнему проносились над равниной.

– В те времена, – начал Спейдвил, – был в Ифдоун остров-гора, отделенный широкими проливами от другой суши. Красивая девушка, владевшая магией, создала мост, по которому на этот остров могли приходить мужчины и женщины. Заманив Хатора лживой историей, она толкнула мост ногой, и он упал в пропасть. «Теперь мы вместе, Хатор, и не можем разлучиться. Хочу взглянуть, как долго знаменитый ледяной человек сможет сопротивляться дыханию, улыбкам и аромату девушки». Хатор не произнес ни слова, ни в тот момент, ни в тот день. До самого заката он стоял, подобно древесному стволу, и размышлял о других вещах. Потом девушку охватила страсть, и она тряхнула кудрями. Поднялась с того места, откуда смотрела на него, и коснулась его руки, но он ее не увидел. Она поглядела на Хатора, и вся душа отразилась в ее глазах, а после рухнула замертво. Хатор очнулся от размышлений и увидел еще теплое тело у своих ног. Он вернулся на материк, но каким образом, история умалчивает.

Тайдомин вздрогнула.

– Ты тоже встретил порочную женщину, Спейдвил. Но твой метод гуманней.

– Не жалей других женщин, а люби справедливость, – ответил Спейдвил. – Хатор также однажды беседовал с Формирующим.

– С Творцом мира? – задумчиво спросил Маскалл.

– С Творцом удовольствия. Рассказывают, как Формирующий защищал свой мир и пытался заставить Хатора признать красоту и радость. Но Хатор ответил на все его дивные речи несколькими краткими, твердыми словами, показав, что радость и красота – лишь другие названия для бесстыдства души, купающейся в роскоши и праздности. Формирующий улыбнулся и спросил: «Как вышло, что ты мудрее Повелителя мудрости?» Хатор ответил: «Моя мудрость исходит не от тебя и не из твоего мира, а из иного мира, который ты, Формирующий, безуспешно пытался скопировать». Формирующий спросил: «Что же ты тогда делаешь в моем мире?» Хатор ответил: «Я здесь по ошибке, а значит, жертва твоих ошибочных удовольствий. Но я окутываю себя болью – не потому, что это хорошо, а потому, что хочу держаться как можно дальше от тебя. Ведь боль не принадлежит ни тебе, ни другому миру, она есть тень, отбрасываемая твоими ложными удовольствиями». Тогда Формирующий сказал: «Что это за далекий мир, о котором ты говоришь: это так, а это – иначе? Как вышло, что ты один из всех моих созданий знаешь о нем?» Но Хатор плюнул ему под ноги и произнес: «Ты лжешь, Формирующий. Все знают о нем. Лишь ты один, со своими красивыми игрушками, заслоняешь его от нас». Формирующий спросил: «Кто же я в таком случае?» Хатор ответил: «Ты – сновидец невозможных снов». Легенда гласит, что тогда Формирующий ушел, недовольный разговором.

– Что за другой мир имел в виду Хатор? – спросил Маскалл.

– Тот, в котором правит величие, Маскалл, точно так же, как здесь правит удовольствие.

– Величие или удовольствие – какая разница? – сказал Маскалл. – Личный дух, что живет и желает жить, подл и извращен по своей природе.

– Сдержи свою гордость! – ответил Спейдвил. – Твори законы не для Вселенной и не на веки вечные, а для себя и для своей короткой, лживой жизни.

– Какой смертью умер тот суровый, непоколебимый человек? – спросила Тайдомин.

– Он дожил до старости, но до последнего часа сохранял осанку и гибкость членов. Увидев, что смерть совсем рядом, он решил уничтожить себя. Он собрал своих друзей – не из тщеславия, но дабы они увидели, на что способна человеческая душа в вечной борьбе со сладострастным телом. Стоя прямо, без поддержки, он задержал дыхание и умер.

Последовало молчание, которое длилось около часа. Их сознания отказывались замечать ледяные ветра, но мысли их замерзли.

Но когда Бранчспелл вновь приглушенно засиял в небе, в Маскалле снова проснулось любопытство.

– Значит, твои земляки страдают от самолюбия, Спейдвил?

– Жители других стран понимают, что являются рабами удовольствий и желаний, – ответил Спейдвил. – Но жители моей страны этого не осознают.

– И все же в этом гордом удовольствии, наслаждении самобичеванием есть что-то благородное.

– Тот, кто внимателен к самому себе, не может быть благородным. Лишь презрев и душу, и тело может человек прожить истинную жизнь.

– На каком основании они отвергают женщин?

– На том, что женщина способна на идеальную любовь и не может жить ради себя. Любовь к другому есть удовольствие для того, кого любят, а значит, она вредит ему.

– Лес лживых идей ждет твоего топора, – заметил Маскалл. – Но позволят ли они это?

– Спейдвил знает, Маскалл, что рано или поздно любовь найдет путь, и ее не смогут сдержать даже последователи Хатора, – сказала Тайдомин.

– Бойтесь любви! Бойтесь эмоций! – воскликнул Спейдвил. – Любовь сродни удовольствию. Думайте не о том, как доставить удовольствие другим, а о том, как им служить.

– Прости меня, Спейдвил, если я веду себя по-женски.

– Истина беспола. Пока ты помнишь, что ты женщина, Тайдомин, тебе не достичь божественной апатии души.