Путешествие «Космической Гончей»

— Вы здесь, во дворце, выращиваете своих внуков, — говорил Джоквин. — И других детей — сыновей заложников, союзных вождей и патронов. Перед этой толпой нормальных детей, грубых и бесчувственных, как все мальчики, Клэйн совершенно беззащитен. Они все спят в одной спальне, поэтому у него нет убежища, куда он со своей уязвимой душой мог бы спрятаться, чтобы в одиночестве зализать полученные раны. Пусть по-прежнему ест и спит с остальными, но у него должно быть место, где его не станут преследовать.

Джоквин замолчал и ждал, затаив дыхание. Он понимал, насколько необычна его просьба. Он просил, чтобы высокомерных, гордых маленьких людей, из которых в будущем вырастут руководители Линна, — патроны, генералы, вожди и даже лорды-правители, — чтобы их в чем-то ограничили. И ради чего? Чтобы бедный мутант мог быть один на один со своими мыслями, которые в общем-то никого не интересуют? Джоквин видел, что лорд-правитель хмурится. Сердце его сжалось. Однако он совсем неверно истолковал озабоченность лорда. На самом деле ученый не мог бы выбрать для своей просьбы более подходящего времени. Накануне, гуляя по саду, правитель увидел бегущую за ним ораву мальчишек. Дети выкрикивали грубые слова, потешались над лордом. Такое случалось уже не первый раз, и, вспоминая об этом, лорд нахмурился. Потом он решительно поднял голову и сказал:

— Этих юных негодяев необходимо приструнить. Небольшое ограничение пойдет им на пользу. Строй свое убежище, Джоквин. И я поддержу тебя.

Дворец правителя размещался на Капитолийском холме. Вершину холма занимали террасы, на которых были разбиты сады и виноградники, так что старики, вроде Джоквина, не узнавали прежнего холма. На западном склоне высился дворец, воздвигнутый на скале. Чтобы добраться до него, нужно было пройти узкой тропой по крутому склону, затем подняться по вырубленным в откосе ступеням. Большая часть скалы оставалась голой, пока ею не занялся Джоквин. Под его руководством рабы принесли из долины плодородную почву, садовники насадили кусты, траву и цветы, и теперь в жаркий полдень появилась защита от горячего солнца, во все стороны разбежалась густая зелень, на которой можно было поваляться, любуясь садом, неузнаваемо изменившим легендарный холм. Была поставлена прочная ограда, преграждавшая вчерашнюю скалистую тропу, а у ворот появился широкоплечий великан — солдат с неожиданно добродушным лицом. Он был назначен сторожить ворота, потому что его жена четыре года назад тоже родила сына богов. Служивый оказался веселым парнем, но случались минуты, когда он становился суровым. Это происходило тогда, когда сорванцы-мальчишки пытались проникнуть в заповедные места. Он становился в воротах, и его огромная фигура заполняла весь проем. Через месяц после того, как было построено орлиное гнездо и юным разбойникам вход туда был запрещен, они собрались все вместе, чтобы громогласной руганью выразить свой протест. Часами стояли они у ворот, выкрикивая угрозы и оскорбления. Но спокойствие и добродушие стражника в конце концов заставило их отступить. Наконец-то бедный мальчишка, всегда преследуемый жестокими сверстниками, смог обрести покой в своей маленькой крепости. Постепенно на него перестали обращать внимание. Никто больше не играл с ним, и, хотя это равнодушие тоже было жестоким, оно по крайней мере дало ребенку возможность жить своей жизнью. Раненое сознание, затравленный интеллект, уязвимые чувства погружались в бездну одиночества. Тысячу раз пытался он бежать от него, но всякий раз возвращался к месту своего добровольного заточения. Джоквин придумывал различные способы, чтобы отвлечь мальчишку от тяжелых мыслей. Рассказывал ему о великих людях, великих сражениях, сочинял волшебные сказки с продолжением. Он давал мальчику возможность успокоиться, а потом незаметно переходил к серьезным разговорам. Рассказывал о политической атмосфере внутри дворца, и убедительно доказывал, что рождение мутанта — важное событие, которое должно изменить мир. Любой человек может родиться нормальным, но мало кто бывает избран богами атома. Джоквин понимал, что опасно возвышать мальчика над другими членами семьи Линнов, но делал это постоянно, оставаясь верным своему тайному замыслу.

— Ничего, он быстро узнает свое место в обществе, когда станет старше, — объяснил как-то Джоквин лорду-правителю. — Важно то, что теперь его душа, его разум пятилетнего ребенка могут противостоять преследованиям мальчиков. Он получил передышку. Малыш все еще заикается, когда волнуется, и любой контакт со взрослыми для него болезнен. Но если его не затравят, он победит свои комплексы. Я хочу, — заключил Джоквин, — чтобы мальчик мог изредка навещать вас.