Путешествие на край комнаты

– Я не знаю. Не знаю, ужасы это или не ужасы. Как раз накануне этого несостоявшегося интервью с псом меня пригласил в гости один ополченец. Меня приняли очень радушно: кофе, taj el malek [восточная сладость в виде корзинки из сладкой лапши, наполненной орехами в меду или в сахаре], все дела. Понимаешь, если сказать незнакомому человеку: «Привет, меня зовут Мервин, давай ты мне купишь чего-нибудь выпить и расскажешь, как ты пялишь свою жену», – тебе, скорее всего, набьют морду, а потом будут долго пинать ногами. Но если ты скажешь: «Меня зовут Мервин, я журналист, давай ты мне купишь чего-нибудь выпить и расскажешь, как ты пялишь свою жену», – человек хотя бы серьезно задумается, прежде чем бить тебе морду. Большинство граждан, и особенно если они далеки от репортерской работы и никогда в жизни не сталкивались с журналистами, сделают для журналиста практически все. Это льстит их самолюбию – что их наконец-то заметили представители прессы. Потому что каждый из нас втайне считает себя лучше других. В общем, меня принимали по высшему разряду, как важного гостя, а потом с гордостью предложили показать в действии новую артиллерийскую установку. И я подумал: «А что? Интересно. Я в жизни не видел вблизи, как стреляют из артиллерийских орудий». И сказал: «Ну, давайте показывайте». Они сделали несколько выстрелов и разрешили мне тоже разок пальнуть. Грохот кошмарный, и видно, как вылетает снаряд.

Потом – снова кофе и сладости. Хорошие сигары. Теперь мы все большие друзья, разговариваем, смеемся. И только потом до меня дошло… мы же стреляли по-настоящему… и куда улетели все эти снаряды? Я так и спросил: «А куда улетели все эти снаряды?» – «Да так, есть там одно поселение друзов».

– Это, наверное, было ужасно.

– Да нет. Я никого не знал из того поселения. Я не знал, ранило там кого-нибудь или нет. Тот ополченец вполне мог шутить, когда говорил про деревню. Да и в поселении, наверное, знали, что они находятся в зоне обстрела, так что там наверняка принимали какие-то защитные меры. Нет, мне погано совсем по другому поводу: мы с теми ливанцами разговорились о танцевальной музыке и о творчестве одной в меру известной черной американской группы – которая так эксцентрично объединяет танцевальные ритмы с мощными, чуть ли не классическими гармониями и психоделией, отдавая при этом дань уважения жанру научной фантастики, откуда они брали многие сюжетные элементы для текстов, – чьи альбомы в последнее время пользуются большим спросом. В этом, наверное, и заключается главный секрет популярности: не нужно стремиться к большому успеху с первых шагов. Когда они начинали, про них мало кто знал, и теперь про них тоже мало кто знает. Когда никто про тебя не знает, а тебе очень хочется славы – это беда; когда никто про тебя не знает лет через двадцать после того, как ты закончил свои выступления, – это способствует установлению культа и повышает объемы продаж твоих старых альбомов. Хозяин дал мне послушать три своих самых любимых бутлега вышеупомянутой группы.

«Ты единственный журналист, который пришел с нами поговорить», – сказал он, целуя меня на прощание. Мне не хватило духу признаться, что я никакой не журналист, что я даже пишу с ошибками (я честно признался, когда устраивался на работу, что у меня дислексия) и что я не собираюсь писать про него в газету, даже в рамках чистого вымысла. Если тебе приходилось встречаться в общественном туалете с человеком, у которого ты только что брал интервью, и с тремя его телохранителями, самыми суровыми из всех, а такое случается чуть ли не каждый раз, ты уверяешь его, что напишешь потрясающий репортаж, где все будет в точности так, как сказал интервьюируемый, слово в слово, но у редактора свое мнение на этот счет. Он обязательно что-то добавит или чего-нибудь уберет. Будь я настоящим журналистом, все это было бы очень трогательно.

Но после пса, когда мне пришлось улепетывать со всех ног, я, понятное дело, уже не смог вернуть те бутлеги. Меня до сих пор гложет чувство вины. Потому что я знаю, как он ими дорожил, тот ливанец. Мы все любим пиратские записи. Никому неохота стоять под дождем вместе с плебсом, всем хочется тусоваться за сценой, с музыкантами. Среди приближенных.

– Повезло тебе, что ты был в своем кардиффском свитере, а то, может, до сих пор бы сидел в Бейруте.

– Нам всем нужна помощь, но помощь должна приходить вовремя: какой смысл угощать утопленника коктейлем?

Когда мы выходили, Хорхе выговаривал Половичку;

– Так нельзя, как вы делаете. Клиенты и так уже шарахаются от одного вашего вида, а вы еще доверительно им сообщаете, что они скоро погибнут при крушении поезда.

– Она, наверное, не расслышала.

– Ты скоро умрешь при крушении поезда. Что тут можно не расслышать? Ты скоро поймешь наущение дрозда? Ты скоро замрешь в нарушении проезда? Или что?

Автобус уже подъезжал к остановке. Мерв вдруг резко остановился и хлопнул себя по лбу, как будто он что-то забыл, а теперь вспомнил. Впрочем, «как будто» тут было излишне.

– Мне надо позвонить сыну. У него день рождения.