Путешествие на край комнаты

Все вокруг пропиталось страхом. Если я принимала ванну, я наливала воды на дюйм – чтобы не утонуть. С маникюрными ножницами я обращалась с особенной осторожностью – чтобы не напороться на острие и не проткнуть себе что-нибудь жизненно важное. Я объявила, что мне нужно вернуться в Англию и вплотную заняться своей танцевальной карьерой, и это была чистая правда. Пора было подумать о чем-то серьезном. В «Вавилоне» все было здорово, но единственное, что я тут поимела полезного для своей танцевальной карьеры – укрепила руки в процессе стояния раком на сцене.

Мы так ничего и не узнали про эту корову. Влану кошмарно не повезло. Коровы не часто падают с неба. Владелец животного так и не объявился. Но это понятно: если ты уронил над Барселоной корову и корова пришибла кого-то насмерть, вряд ли ты станешь об этом кричать. Янош высказал предположение, что это полиция мстит за потерю своего вертолета и бомбардирует нас мясом. Ничего более умного никто не придумал.

* * *

Посреди ночи – ну, для меня это была глубокая ночь – меня разбудил громкий стук в дверь. Это был Рутгер.

– Быстрее! Ричард пытался покончить самоубийством!

Я вскочила на ноги, но как-то не очень успешно. Страх приковал меня к месту. Это было уже слишком. Столкнуться с очередной бедой – нет, я просто не выдержу. Не смогу. Я лихорадочно соображала, что делать, и тут Рутгер сказал:

– Да нет, я пошутил.

Через пару секунд до меня дошло. Я захлопнула дверь у него перед носом и буквально упала на кровать, решив отложить наказание до утра. Ну, до того, как проснусь.

Рутгер опять постучался.

– Нет. Ладно. Я пошутил. Это Констанс пыталась покончить самоубийством.

– Она наглоталась таблеток, потом ее вырвало. Она пошла бродить по коридорам, ее обнаружили и отвезли в больницу, где ей промыли желудок, надавали других таблеток и указали на дверь. Бытует странное мнение, что если ты родился с кем-то на одном острове, то вы должны ощущать ответственность друг за друга. Конечно, мне было лестно, что меня считают надежным, ответственным человеком, который способен поддержать другого в беде, но эффект оказался недолговечным.

Ко мне подселили вторую кровать и Констанс, чтобы я с нею нянчилась.

– У тебя что, депрессия?

– Нет.

– Тогда зачем ты наелась таблеток?

– Мне было так хорошо. И я подумала, что лучше сразу покончить с собой, не дожидаясь, пока станет плохо.

Констанс боялась темноты, так что мы спали при свете, вернее, Констанс спала, а я упорно пыталась заснуть. У нас у каждого есть свои маленькие слабости. Ну, у меня лично их нет. Но у подавляющего большинства они есть. Азра боялась размягченного масла. Она всегда убирала масло в холодильник сразу, как только отрежет кусочек. При одной только мысли, что масло может нагреться до комнатной температуры, ей становилось плохо.

Я еще понимаю, когда люди боятся темноты. Но мне непонятно, зачем всем об этом рассказывать.

Но я ей потакала. Старалась не обижать. А еще от Констанс плохо пахло. Я пару раз намекнула, но потом поняла, что надо идти напролом.

– Приняла бы ты душ.

– Да. Давай говори мне, что надо делать. Почему женщинам вечно указывают, что им делать. Делай то. Делай это. Или если нам не указывают, что делать, тогда нам указывают, чего делать не надо. Не делай это. Не делай то. Почему у нас нет никакой свободы? Мужчинам вот можно не мыться, а нам нельзя.

Я знала единственный способ, как выгнать ее из комнаты, – дать ей денег на шоппинг, понятное дело, взаймы. Просто ее фармацевтическое фиаско очень пагубно отразилось на ее навыках и умениях, связанных с походами в банк. Какое-то время я с этим мирилась, потому что тут не было ничего смешного: жизнь священна – это нам объясняют вполне доходчиво.

Но через три дня все мое сострадание иссякло, и я искренне пожалела, что Констанс не преуспела в своем начинании. У меня было стойкое подозрение, что мне поручили нянчиться с Констанс не потому, что я вся лучилась сочувствием, а потому что я дура. Мне никто не сказал спасибо. Но даже если бы и сказал… «спасибо» – это лишь слово в три слога. На четвертый день, когда Констанс затушила свою сигарету о мое мыло, я пошла к Хорхе, чтобы объяснить, почему Констанс должна переехать в другую комнату – иначе я нанесу ей тяжкие телесные повреждения.

Я влетела к нему в кабинет и с ходу обрушила на него весь свой праведный гнев. И только потом заметила нового мальчика, который скромно стоял в уголке.