Путешествие на тот свет, или Повесть о великом хаджже

Подобную же картину мне приходилось наблюдать и раньше. Как-то раз, приехав в Москву, мы с Искандаром остановились в гостинице «Украина». Там было полно иностранцев, в том числе гостей проходившего в те дни съезда Центросоюза. Вечером, выйдя из номера и направляясь к лифту, мы увидели в холле хорошо одетого человека, который развалился в глубоком кресле и, задрав ноги на стол, лениво просматривал красочные проспекты Аэрофлота и зарубежных авиакомпаний.

Не знаю, общее ли это правило в Америке - класть ноги на стол, или это позволяют себе лишь некоторые американцы. Как бы то ни было, эта поза показалась мне очень некрасивой, будто кто-то положил ноги на дастархон[33] с хлебом. Искандер нахмурился.

- Погоди, я скажу несколько слов этому господину, - проговорил он и направился к иностранцу.

- Простите, - сказал Искандер и представился: - Я врач.

Удивленный столь странным началом знакомства, иностранец вскинул брови, наморщил лоб и, не пошевельнувшись, некоторое время разглядывал Искандара, затем, будто что-то вспомнив, усмехнулся и воскликнул:

- О'кей, доктор! Присаживайтесь. Рад с вами познакомиться.

- Благодарю вас, вы очень любезны, - продолжал Искандар, - к сожалению, я не располагаю временем. Если вы не воспримите это как обиду, сударь, я хотел бы дать вам один совет…

Я стоял поодаль и слушал их беседу. Чужеземец несомненно угадывал намерения моего товарища, но не менял позы и насмешливо поглядывал на Искандара. В душе я беспокоился, чтобы мой друг во время этого внешне очень корректного, но внутренне весьма напряженного разговора не был бы посрамлен.

- Может быть, - продолжал Искандар, - никакой нужды в моих советах нет и вы сами знаете, что человеческий организм устроен так, что в верхнюю половину тела поступает самая чистая кровь. А вы изволите отдыхать в такой ненормальной позе, что чистая кровь идет вам в ноги… То есть я хочу сказать, что клетки ваших ног работают лучше, чем клетки мозга.

Высокомерное и насмешливое выражение словно стерлось с лица иностранца.

Он покраснел, но сразу же взял себя в руки, так же громко смеясь, поднялся с места и, хлопнув Искандера по плечу, сказал, что доктор молодец, один ноль в его пользу. Достав из кармана визитную карточку и написав на ней номер комнаты, он протянул ее Искандару, приглашая к себе в гости. Неоднократно повторив «О'кей» и «ол райт», оба разошлись.

В лифте я спросил Искандара:

- В каком средневековом учебнике ты вычитал эту чушь о чистой и нечистой крови?

- Ее величество природа дала человеку голову в надежде, что он хоть иногда будет пользоваться ею, - ответил мой друг.

В тот раз я впервые столкнулся с традицией «ноги на стол». И теперь постоялец гостиницы далекого Хартума своими манерами показывал, кто он и откуда.

Мои спутники собрались на верхней палубе парохода и беседовали. Памятуя о своих обязанностях, я просил их ради самого Аллаха не пить сырой воды и не есть немытые фрукты. Они выслушали меня в молчаливом согласии и утвердительно закивали головами.

- Почему вы не пошли с нами в город? - спросил кто-то.

Я промолчал, чтобы не наговорить им дерзостей.

- Нехорошо отрываться от общества, - принялся поучать другой.

Он долго читал бы мне нотации, как вести себя, но мое терпение лопнуло. Я обрезал его, сказав, что это не я оторвался от общества, а благородное общество бросило меня одного.

В это время прибежал запыхавшийся Алланазар-кори и еще издали оповестил:

- Знаете какая здесь жара? Сто два градуса!

Раздались возгласы удивления и тревоги.

- Неужели?!

- Не может быть!

- Кори, вы это сами видели или кто-нибудь вам сказал?

- О, милостивый Аллах, неужели человек будет лгать на пороге хаджжа?! Конечно, видел своими глазами!

Алланазар-кори говорил правду. Он просто не знал, что термометр, висевший у трапа при входе на пароход, градуирован по шкале Фаренгейта. По Цельсию температура была около тридцати девяти градусов. Но я ничего не сказал. Пусть себе считают, что на пути к обители Аллаха они сносили неслыханные уки и в жару, при которой вода превращается в пар, безропотно творили свои моления.

Казначей вынес из каюты какую-то книжицу, которая оказалась путеводителем паломника — сводом правил и законов хаджжа. Еще в Москве Кори-ака рассказал нам об этих установлениях. Теперь по его поручению опытный хаджи должен был провести вторую беседу.

- Иншалла, как услышим весть о том, что самолет готов, моментально нужно совершить святое омовение и надеть ихрамы.

Ихрам — одеяние паломника. Куском бязи длиной в два-два с половиной метра оборачивают тело ниже пояса. Другой кусок побольше перекидывается через левое плечо и пропускается под правую подмышку, закрывая верхнюю часть тела. На ноги надевают те самые чувяки, к которым не прикасалась игла. Во время облачения в ихрам мы должны как можно громче выкрикивать следующие слова:

Лаббайка, Аллахумма, лаббайк!
Ла шарика лака, лаббайк!
Инна-ль-хамда ва-н-ни мата ва-ль-мульк.
Ла шарика лака![34]