Путешествие на Восток

22 Мая, Понедельник. Всходил пешком на Элеонскую гору; обошел ее кругом по вершине, карабкаясь но камням. Место, где полагают, что совершилось Вознесение, не высшее, но это ничего не значит. Нет причины заключать, что Спаситель вознесся с высшей точки горы. С противоположной стороны города открывается прекрасный, то есть обширный, вид на Аравийские горы и на Мертвое море. Смотришь, смотришь на голубую поверхность его, все ждешь: не промелькнет ли на ней рыбачья лодка, не забелеет ли парус, но все безжизненно и пустынно. Видны также зеленеющие берега Иордана, но реки не видать. Аравийские горы были словно подернуты сизым паром – в них есть что-то фарфоровое. Говорят, они являются иногда во всех радужных цветах, даже и в зеленом. Я этого не видал. На Элеонской горе араб предлагал мне купить живую большую змею, которую он держал в руках, крепко схватив ее за горло. Я не мог добраться толку: ядовитая ли, то есть смертельно ли ядовитая она, или нет, но понял только, что многие Турки и Арабы могут безвредно обходиться с змеями и исцелять раны, которые они наносят. Всего видел я одну или две змеи; но смотря по местности, их должно быть довольно много. Впрочем, жители отдыхают и спят в поле с верблюдами и другим скотом своим, и нельзя сказать, чтобы боялись они змей. Слышал я и о ящерицах и хамелеонах, но с худыми глазами моими не видал их и ничего не могу сказать о них. Пения птиц я не слыхал, а одно их щебетанье. Говорят, что в кустах, осеняющих Иордан, водятся соловьи; но меня, по крайней мере, пением своим они не приветствовали. За то наслушался я ослов и верблюдов и необычайно звонкого квакания лягушек у источника св. Елисея. Сюда-же идет молебный вой с высот минаретов, который, впрочем, имеет свою унылую торжественность. Христианского колокольного звона здесь нет. Даже в храмах бьют в доску, чтобы сзывать к службе.

23. Вторник. Сегодня во 2-м часу по полуночи слушали мы литургию на Гробе Господнем. Служил по-русски отец Вениамин. Последняя наша Иерусалимская обедня. Поминали наших усопших и живых. После на Голгофе совершали панихиду за упокой Машеньки и других усопших детей наших и сродников. У камня, отвалившагося от Гроба при Воскресении Спасителя, просишь и молишь, чтобы отвалился и от души подавляющий и заграждающий ее камень и озарилась бы она, согрелась, упокоилась и проникнулась верою, любовию к Богу и теплотою молитвы. Но к прискорбию, не слыхать из души отрадной вести: «с мертвыми что ищете?» Нет, душа все тяготеет, обвитая смертным сном. «Господи! даждь мне слезы, и память смертную и умиление». Эта молитва Иоанна Златоуста. Стало быть умиление и слезы души не так легко доступны и не так легко обратить их в привычное состояние души. Те, которые хотят основать достоверность Евангелия, между прочим, и на видимых, вещественных остатках приевангельской эпохи и призывают камни в свидетельство непреложности событий, забывают слова Спасителя, сохранившиеся не в человеческих преданиях, а в самом Евангелии, что в Иерусалиме «не имать остати камень на камени, иже не разорится» (Матф., 24, 2). Свидетельство Христа поважнее и торжественнее камней.

Только несколько часов остается еще до отъезда нашего из Иерусалима. Можно без умиления и особенного волнения въехать в Иерусалим, но нельзя без тоски, без святой и глубокой скорби проститься с ним, вероятно навсегда. Тут чувствуешь, что покидаешь место, не похожее на другие места, по покидаешь Святой Град, что святой подвиг совершен и что уже заплескала и зашумела волна, которая тебя унесет и бросит в пучину житейских забот и искушений и во все мелочи и дрязги, составляющие мирскую жизнь; мне же всегда грустно покинуть место, где я без беды провел некоторое время. К грусти присоединяется и досада, что я не хорошо умел воспользоваться протекшим временем, что растратил по пустому много часов, что не извлек всего, что мог извлечь. И в пребывании моем здесь погибло много дней; а здесь каждый час должен быть дорог и запечатлен в памяти ума, чувства и души.

Прислать Иерусалимскому епископу французский перевод Стурдзы проповедей Филарета и Иннокентия. Книгу Стурдзы о должностях священнического сана отдал отцу Вениамину в монастырь св. Феодора в Иерусалиме.

Наместник Святого Петра т. е. митрополит Петры Аравийской, благословил нас крестом с частицею от животворящего древа креста. Он снял его с шеи[4]. Дал еще кусок обгорелый от дверей храма, сгоревших в 1808 году.