«Путешествие на Запад» китайской женщины, или Феминизм в Китае

Что касается Ренессанса в Китае, то убедительным представляется высказывание В.А. Рубина из его дневников: «…конечно, субъективный (выделено мною. 一 Э.С.) Ренессанс в Китае был. Но Ренессанс в Европе состоялся, а в Китае – нет. Вот в чём дело. не повлекло за собой огромного прорыва к чему-то новому, как это имело место в Европе»[157]. Медиевист, специалист по западной Европе Н.И. Басовская высказывается, в сущности, в поддержку точки зрения В. Рубина. «На Востоке Средневековье, 一 говорит она, 一 как цивилизация жило гораздо дольше, и вообще, Востоку эволюция в социальных процессах, экономических и духовных даже гораздо больше свойственна, чем революция. Нет таки.ru.антских скачков, переворотов, как Возрождение, Реформация. Разность путей развития цивилизации. [Но] это не вечная стилистика. Она свойственна определённому этапу развития. Правильно ли мы называем это Средневековьем на Востоке 一 я не уверена. Потому что Средние века на Западе 一 века между античностью и Возрождением. А там [на Востоке] это просто этап цивилизационного развития. Ну, может быть, для удобства, мы правильно говорим 一 Средние века»[158].

Мнение историков подтверждает дискуссия среди российских культурологов, о которой говорит в своих мемуарах Л.Е. Черкасский. В ходе дискуссий по вопросу «восточного Ренессанса» (проходивших на «высоком накале», как замечает автор) «теоретики литературы подчёркивают, что Ренессанс – это эпоха перехода от средневековья к новому времени в истории культуры стран Европы. Европейскому Ренессансу присущ… гуманистический индивидуализм какпринцип жизни». Перечислив характерные черты этого принципа жизни (освобождение культуры от церковной опеки, защита свободы мысли, расшатывание сословных рамок, раскрепощение человеческой личности и многое другое), Л. Черкасский утверждает: «мы решительно не находим [ничего подобного] в китайской и японской культуре, полагая, что те развивались по иным законам, в соответствии с особенностями дальневосточного региона, его религиозных воззрений, философских систем, традиций и т. п. Мы не находим на Востоке фигур, которые можно было бы поставить рядом с Рабле, Шекспиром, Сервантесом, Боккаччо, не по масштабам дарования, но по тем ренессансным тенденциям, которые они собой олицетворяли»[159].

Естественно, в китаеведении имеют место и иные точки зрения на периодизацию и характеристики отдельных этапов китайской истории[160], с которыми, я считаю, в настоящей работе не место и не время дискутировать. Но ход последующего развития китайского общества приводит к мысли, что более соответствуют реальности вышеприведённые утверждения историков и культурологов.

Аналогичная точка зрения подтверждается всем процессом «движения за новую культуру», так хорошо прописанным в работе В.С. Аджимамудовой: основным в ходе этого движения было усвоение наработанных западной цивилизацией философских идей и стремление донести эти постулаты до наиболее широкого круга китайской общественности, происходившее вследствие того, что реформаторы «изуверились в действенности национальных средств и потому обратили свои мысли к Западу»[161].

(Впрочем, и в конце прошлого века, начиная с «новой литературы», вновь обратились к процессу формулирования, артикулирования в культуре КНР базовых понятий эпохи Возрождения – самоидентификации личности не в последнюю очередь[162].)

Но развёрнутые рассуждения о судьбах Ренессанса на Востоке, казалось бы, можно распространить и далее: не было Возрождения, не могло быть и следующего этапа развития общественной мысли, перехода её в социально-политическую ипостась. А период этот, отнюдь не короткий (и временной фактор здесь весьма значителен), в формировании ментальности общества чрезвычайно важен, ибо без этого явления, то есть, повторюсь, без этапа перехода общественной мысли в социально-политическое своё оформление, «для народов, которые не прошли через секуляризацию, ставшую одним из важнейших итогов европейского Просвещения, или же только в наши дни приступивших к учреждению конституционного образа правления, история западной философии будет не слишком благодатным полем для изучения»[163], как и подспорьем в построении нового общества.