Путешествие на Запад. Том 3

– Убежали! Убежали! – досадовал Чжу Ба-цзе. – Ладно! Нечего их искать! – сказал Ша-сэн. – Я пойду к нашему учителю и помогу ему размяться.

Монахи вернулись к своему наставнику и предложили ему сесть верхом на коня.

– Вы отправляйтесь в путь и поддерживайте наставника, а я здесь одним ударом разнесу все логово, – сказал Чжу Ба-цзе, – чтобы этим оборотням, когда они вернутся, некуда было деваться.

Сунь У-кун рассмеялся.

– Разбивать – значит тратить свои силы. Гораздо проще подложить немного хвороста и поджечь, чтобы с корнем уничтожить все гнездо!

Дурень Чжу Ба-цзе набрал целую охапку сухих сосновых веток, поломанного бамбука, засохших ив и лиан, высек огонь, и все логово сгорело дотла.

Теперь только наставник и его ученики окончательно успокоились и отправились в путь! Если же вы хотите знать, что случилось в дальнейшем с семью девицами-оборотнями, прочитайте следующую главу.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ,

в которой говорится о том, как из-за старой вражды возникла беда и несчастье, и о том, как посчастливилось Владыке сердец при столкновении со злым дьяволом-марой рассеять лучи, исходившие из глаз дьявола

Мы остановились на том, как Великий Мудрец Сунь У-кун, поддерживая под руки Танского монаха, вместе с Чжу Ба-цзе и Ша-сэном вышел на большую дорогу, и они продолжали свой путь на Запад. И вот как-то раз, задолго до полудня они неожиданно заметили высокие строения и величественные дворцы.

Танский монах придержал коня.

– Брат! – воскликнул он, обращаясь к Сунь У-куну. – Взгляни, что это за место?

Сунь У-кун поднял голову и стал всматриваться. Вот что представилось его глазам:

Дома и хоромы горами окружены,
Их дивные стены ручьями отражены.

Дерев густолистых покров осеняет резные врата,

И радует взор благовонных цветов пестрота.

Сквозь хитросплетения ивовых тонких ветвей

Видны легкокрылые цапли, нефрита белей;

Их перья подернуты нежною сизою мглой –

Так сумерки стелят на снег свой туман голубой.

В рощах, где персики зреют рдяные, как огоньки,

Мелькают иволги желтые, как пламени языки.

Олени и кроткие лани здесь парами бродят чуть свет,

Топчут осоку зеленую и молодой златоцвет.

Птицы щебечут в кустах, сладкогласно поют на лету,

Славя земли этой щедрость, богатство и красоту.

Не менее благодатен этот сияющий край,

Чем Лю и Юаня пещера в горе, что зовется Тянтай,

Или отшельников благочестивых приют,

Сад несравненный, что все Ланьюанем зовут.

– Наставник! – доложил Сунь У-кун. – Не думаю, чтобы это были палаты царей и князей, да и на дворцы богачей не похоже; скорей всего это какой-нибудь монастырь. Как прибудем туда, так и узнаем, что там такое.

Услышав эти слова, Танский монах стал подстегивать коня. Прибыв к въездным воротам, наставник и его ученики начали рассматривать их и заметили, что над воротами вделана каменная плита, на которой высечены три иероглифа: «Хуанхуа гуань», что значит «Храм Желтого цветка».

Танский монах слез с коня.

– Храм желтого цветка, – прочел Чжу Ба-цзе. – Значит, это даосский монастырь, – обрадовался он, – давайте зайдем. Даосы хоть и носят другое одеяние и шапку, но в постижении различных добродетелей ничем не отличаются от нас, буддистов.

– Ты прав, – поддержал его Ша-сэн. – Давайте зайдем! Во-первых, мы узнаем, какое у них убранство и как выглядит их храм, а во-вторых, покормим нашего коня. Кроме того, если хозяева окажутся гостеприимными, они приготовят трапезу и угостят нашего наставника.

Танский монах согласился, и наши путники вчетвером вошли в монастырь. Подойдя ко вторым воротам, они увидели еще одну надпись, исполненную в виде двух параллельных стихов:

Золото и серебро – отшельники здесь живут.
Редкие травы, растенья – монахов-даосов приют.

Сунь У-кун рассмеялся:

– Да, здесь действительно живут даосские монахи, которые жгут пырей, варят зелье, возятся с тиглями и таскают с собой склянки…

– Тише! Будь осторожен в словах! – остановил его Танский монах, крепко ущипнув. – Мы ведь с ними не знакомы и не собираемся заводить дружбы. Какое нам дело до них, если мы зашли сюда лишь на короткое время?