Путешествие на Запад. ТОМ II

Увидев, что стрела попала в цель, принц подстегнул коня и ринулся вдогонку за зайцем. Когда конь несся вскачь, Сунь У-кун летел словно ветер, но стоило коню замедлить бег, и Сунь У-кун делал то же самое: он все время старался быть на виду у принца. Они долго бежали, пока наконец Сунь У-кун не заманил своего преследователя к монастырю. Тут он принял свой обычный вид, и в решетке ворот осталась торчать одна только стрела. Вбежав в помещение, Сунь У-кун крикнул:

– Учитель, он здесь!

С этими словами Сунь У-кун превратился в крохотного монаха, величиной в два цуня, и забрался в лакированный ящичек.

Между тем, подскакав к воротам монастыря и увидев только стрелу с оперением, принц от страха даже в лице изменился. «Что за чудеса! – изумленно думал он. – Ведь я совершенно отчетливо видел перед собой зайца. Куда же он девался? Осталась только стрела. Не иначе как этот заяц был уже чересчур стар и превратился в оборотня».

Он поднял стрелу, посмотрел вверх и заметил над воротами надпись из пяти огромных иероглифов: «Монастырь Баолинь, построенный по указу императора».

«А ведь я слышал об этом монастыре, – подумал принц. – Помню, как несколько лет назад мой отец-государь посылал сюда чиновников. Они доставляли деньги в качестве подаяния для монахов, а также для исправления помещения и изображений Будды. И вот сегодня я совершенно неожиданно сам очутился здесь. Не зря говорится: «Проезжая мимо монастыря, непременно послушай проповедь монахов». За всю свою жизнь я хоть на полдня оказался свободным. Войду-ка я в монастырь, поброжу там».

Он спешился и хотел войти в ворота, но в этот момент увидел подоспевшую к нему охрану и отряд охотников в три тысячи человек. Все они с шумом подскакали к воротам монастыря. Переполошившиеся монахи поспешили выйти навстречу и приветствовали их земными поклонами. Затем они провели прибывших в главный храм, где принц должен был поклониться Будде. Осмотрев храм, принц собрался было выйти на террасу, чтобы полюбоваться окрестностями, но вдруг заметил посреди храма монаха.

– Что за грубиян! – гневно спросил принц. – Сегодня утром состоялся мой выезд в горы. Правда, я не приказывал оповещать об этом всех и потому не могу требовать, чтобы меня встречали с должными почестями. Но встать этот монах по крайней мере должен. А он сидит словно истукан. Взять его! – приказал принц.

И не успел он отдать приказания, как стоявшие по обеим сторонам от него воины тотчас же бросились к Трипитаке, схватили его и приготовились вязать. В это время Сунь У-кун, находившийся в ящичке, читал про себя заклинание: «Духи всех небес, охраняющие законы Будды, духи Лю-дин и Лю-цзя. Я собираюсь уничтожить злого волшебника. Но принц не знает этого и поэтому хочет связать учителя, которого вы давно охраняете. Внимательно наблюдайте, как связывают учителя: если веревки причинят ему вред – вы ответите за это!»

Кто мог осмелиться нарушить приказ Великого Мудреца? Теперь Трипитака находился под такой надежной охраной, что до него и пальцем нельзя было дотронуться.

– Кто ты такой, что смеешь оскорблять меня и при помощи волшебства защищать свое тело? – опросил принц.

Тогда Трипитака подошел к принцу и, кланяясь ему, сказал:

– Я совсем не обладаю способом укрытия своего тела. Я – Танский монах, иду из Китая в храм Раскатов грома, чтобы поклониться и поднести дары Будде и испросить у него священные книги.

– Земли в Китае хоть и плодородны, но страна эта нищая, – сказал принц. – А скажи мне, какие ты везешь драгоценные подарки?

– Вот ряса, которую вы видите на мне, – отвечал Трипитака. – Но это – самый скромный из трех подарков. У меня есть более ценные два подарка.

– Как ты смеешь называть драгоценностью рваную одежду, которая не может даже прикрыть твоего тела? – сказал принц. – Да она гроша медного не стоит.

– Может быть, вы и правы, – сказал на это Трипитака, – однако о моей рясе сложены стихи:

Буддийская одежда не должна
Бесстыдным подвергаться пересудам,
И суете мирской чужда она:
Лишь истину хранит она под спудом,
И восемь драгоценностей на ней,
И девять ослепительных жемчужин
Дают здоровье изначальных дней
И тот покой, который сердцу нужен.
Ее соткали феи на лету
И для того ее мне подарили,
Чтоб ею прикрывал я наготу!
Невежество – пустяк! Его б простили,
Беда ль, что я не поклонился вам!
Но плохо, что родителя обида
До сей поры не отмщена врагам,
И, значит, человек ты только с виду.

– Что за чепуху городит этот негодяй! – гневно закричал принц. – В таких лохмотьях можно быть и поскромнее, заносчивость тебе не к лицу! Ну-ка скажи, чем обидели моего отца?