Путешествие натуралиста вокруг света на корабле "Бигль"

На следующий день после завтрака мы поехали за несколько миль к северу, на мыс Пунта-Уантамо. Дорога шла по широкому пляжу, о который даже после стольких ясных дней разбивался огромный прибой. Меня уверяли, что после сильного шторма рев его по ночам слышен даже в Кастро, на расстоянии не менее 21 морской мили по холмистой и лесистой местности. Мы не без труда добрались до мыса, из-за того, что тропы были крайне неудобны для ходьбы: повсюду в тени почва быстро превращается в настоящую трясину. Сам мыс представляет собой крутой каменистый холм. Он зарос растением, близким, как я полагаю, к Bromelia и называемым местными жителями чепонес. Пробираясь через эти заросли, мы очень сильно исцарапали себе руки. Меня позабавила предосторожность, принятая нашим проводником-индейцем: он подвернул штаны, полагая, что они нежнее его собственной жесткой кожи. Это растение приносит плод, формой похожий на артишок и наполненный множеством семенных коробочек; в последних заключается приятная на вкус сладкая мякоть, которая здесь высоко ценится. В гавани Лоу я видел, как жители приготовляли из этого плода чини — напиток вроде сидра; таким образом, совершенно справедливо, как замечает Гумбольдт, что почти повсюду человек находит способ приготовления какого-нибудь напитка из продуктов растительного царства. Впрочем, дикари Огненной Земли и, мне кажется, Австралии не дошли до этого искусства.

Берег к северу от Пунта-Уантамо чрезвычайно изрезан и разбит; перед ним множество бурунов, на которых вечно ревело море. М-ру Кингу и мне очень хотелось вернуться, если бы то оказалось возможным, пешком вдоль этого берега; но даже индейцы заявили, что это совершенно невыполнимо. Нам говорили, что люди пробирались напрямик через лес из Кукао в Сан-Карлос, но берегом еще никто не проходил. В такие экспедиции индейцы берут с собой только жареные хлебные зерна и едят их понемногу дважды в день.

26 января. — Вернувшись к перьягуа, мы переправились обратно через озеро и снова сели на лошадей. Все население Чилоэ, пользуясь этой неделей необычной здесь ясной погоды, расчищало землю, выжигая леса. Со всех сторон кверху взвивались клубы дыма. Несмотря на усердие, с которым жители поджигали повсюду лес, я не видел, чтобы им хоть раз удалось устроить большой пожар. Мы пообедали с нашим другом комендантом и приехали в Кастро, — когда уже стемнело. На следующее утро мы выехали очень рано. Через некоторое время со склона крутого холма перед нами развернулся обширный вид — редкое явление на этой дороге — на огромный лес. Вдали, над деревьями, гордо высился Корковадо и к северу от него еще один большой вулкан с плоской вершиной; почти никаких других покрытых снегом вершин этой длинной горной цепи видно не было. Я надеюсь, что долго еще не забуду этого прощального вида на великолепные Кордильеры, возвышающиеся напротив Чилоэ. Ночь мы провели на воздухе, под безоблачным небом, и на следующее утро достигли Сан-Карлоса. Мы прибыли как раз вовремя, потому что еще перед вечером начался проливной дождь.

4 февраля. — Отплыли с Чилоэ. В продолжение последней недели я совершил несколько коротких экскурсий. Целью одной из них был осмотр большого пласта раковин современных моллюсков, поднятого на 350 футов над уровнем моря; прямо из раковин здесь выросли большие лесные деревья. В другой раз я поехал на мыс Пунта-Уэчукукуй. Со мной был проводник, даже слишком хорошо знакомый с местностью: он просто засыпал меня бесконечными индейскими названиями малейшего мыска, ручейка, заливчика. Точно так же как и на Огненной Земле, индейский язык здесь, по-видимому, особенно хорошо приспособлен для наименования самых незначительных подробностей местности. Я думаю, каждый из нас был рад распрощаться с Чилоэ; но если бы мы могли позабыть унылый и непрекращающийся зимний дождь, Чилоэ можно было бы назвать очаровательным островом. Кроме того, есть что-то особенно привлекательное в простоте и скромной вежливости его, бедных жителей.