Путешествие натуралиста вокруг света на корабле "Бигль"

Единственное соображение, которым я могу хоть как-нибудь объяснить это замечательное различие между обитателями отдельных островов, заключается в том, что очень сильные морские течения, проходящие в направлении на запад и запад-северо-запад, отделяют, должно быть, южные острова от северных, поскольку это касается переноса организмов морем; кроме того, между северными островами наблюдалось сильное северо-западное течение, которое должно резко отделять друг от друга острова Джемс и Альбемарль. Так как архипелаг замечателен полным отсутствием сильных ветров, то ни птицы, ни насекомые, ни легкие семена не переносятся с острова на остров. Наконец, огромная глубина океана между островами и их явно недавнее (в геологическом смысле) вулканическое происхождение не позволяют думать, чтобы они когда-нибудь были соединены, и это соображение, вероятно, куда более важно, чем всякое другое, поскольку дело касается географического распределения обитателей этих островов. Пересматривая приведенные здесь факты, невольно поражаешься количеству творческой силы, если можно так выразиться, проявившейся на этих маленьких голых скалистых островах, а еще более — ее различному, но вместе с тем сходному действию в местах, столь близких одно от другого. Я уже говорил, что Галапагосский архипелаг можно назвать спутником Америки, но вернее назвать его группой спутников, сходных по своей неорганической природе, различных по природе органической и тем не менее находящихся в близком родстве между собой, тогда как все они вместе находятся в заметном, хотя и гораздо менее тесном родстве с великим американским материком33.

В заключение описания естественной истории этих островов я расскажу об исключительной доверчивости птиц.

Эта черта свойственна всем наземным видам, а именно дроздам-пересмешникам, вьюркам, крапивникам, тиранам-мухоловкам, голубю и сарычу-стервятнику. Все они часто приближались на такое расстояние, что их можно было убить хлыстом, а иногда — и это мне самому случалось делать — даже фуражкой или шляпой. Ружье здесь почти излишне: ружейным дулом я столкнул с ветки дерева хищную птицу. Однажды, пока я лежал на земле, держа в руке сосуд, сделанный из черепашьего панциря, на краешек его уселся дрозд-пересмешник и принялся спокойно пить воду, он позволил мне приподнять себя с земли вместе с сосудом; я не раз пытался ловить этих птиц за ноги, и это чуть ли не удавалось мне. Прежде птицы здесь были еще доверчивее, чем теперь. Коули рассказывает (1684 г.): «Горлицы были до того доверчивы, что часто садились нам на шляпы и на руки, и мы могли ловить их живыми; они не боялись человека до тех пор, пока кое-кто из нас не стал стрелять в них, отчего они сделались более дикими». В том же году, по словам Дампира, за одну утреннюю прогулку человек мог набить шесть-семь дюжин этих голубей. Теперь же они, хотя, конечно, по-прежнему очень доверчивы, но уже не садятся людям на руки и не дают убивать себя в таком большом количестве. Удивительно, что они не стали еще более дикими, ибо эти острова в течение последних ста пятидесяти лет часто посещались буканьерами и китоловами, а моряки, бродящие по лесам в поисках черепах, всегда получают жестокое удовольствие, убивая маленьких птичек.

Несмотря на то, что в настоящее время этих птиц преследуют еще больше, они не сразу становятся дикими; на острове Чарлз, который тогда уже шесть лет как был колонизован, я видел мальчика, сидевшего у родника с хлыстом в руке и убивавшего им голубей и вьюрков, когда те прилетали пить. Он набил уже целую кучку их на обед и говорил, что имеет обыкновение постоянно караулить у этого родника с той же целью. Кажется, птицы этого архипелага до сих пор не распознали, что человек — существо более опасное, чем черепаха или Amblyrhynchus, и не обращают на него внимания, так же как в Англии пугливые птицы, например сороки, не обращают внимания на коров и лошадей, пасущихся в поле.