Путешествие Незнайки в Каменный город

Гусля стал доставать картиночки.

— Смотри, это же наш Цветочный город! — воскликнул он. — Какой ты молодец, что успел в момент отплытия сделать наброски! Как много коротышек нас провожало! А цветов у нас там сколько!

— А вот ещё, — ответил ему Тюбик, — эту картину я сделал, когда нас встречали уже здесь, в Каменном. А это — когда мы плыли среди красивых берегов, ещё до пустыни.

И он стал доставать всё новые и новые картины: портреты, пейзажи, изображения сценок, когда малыши строили плоты, устраивали бивуак, купались, боролись с водоворотом.

— Отлично получается, — приговаривали Гусля и Цветик, который тоже перебрался на набережную.

Художник тем временем разложил все картины в определённом порядке прямо под натянутой леской, потом взял горсть прищепок и стал развешивать свои картины, как бельё для сушки. Гусля и Цветик ему помогали, приговаривая:

— Здорово ты придумал! Прямо выставка-прачечная получилась!

Утро было ясное, безветренное. И картины ровненько висели вдоль всей набережной. Можно было прогуливаться на свежем воздухе и любоваться произведениями искусства.

Вскоре первые посетители передвижной выставки уже прохаживались по набережной и разглядывали красивые пейзажи и сценки из жизни (их Тюбик называл «жанровыми»). По лицам зрителей было заметно, что им нравится разглядывать на картинках виды реки, полей, леса, приятно узнавать портреты знакомых малышей и малышек.

— Какое интересное и красивое искусство! — говорила одна малышка. — Совершенно другое впечатление. Не то что наш каменистый сюсюр, где одни квадратики и треугольнички. А как называется такой стиль? — спросила она у подруги.

— Говорят, этот стиль называется реализмом, то есть когда всё изображается своеобразно, но правдиво. Когда река похожа на реку, дом — на дом, а малыш — на малыша.

— Думаю, так правильнее писать картины. А то у нас все «Ощущения» круглые, а «Тоска» обычно какая-то квадратная.

Обе малышки заулыбались и продолжили разглядывать картины.

Тюбик гордо расхаживал среди гостей выставки и был счастлив, что его работа нравится. Он стал беседовать с посетителями, разъясняя им своё мнение, для чего нужно искусство и почему он предпочитает правдивое, реалистическое изображение.

Вдруг художник заметил, что некоторые начали от него отходить, перестали улыбаться и обсуждать между собой красоту его картин.

Тюбик обернулся и увидел за спиной кучку малышей и малышек, которые с неприветливыми, а некоторые почти со злыми лицами осматривали выставку. Среди них был академик Грифель. Его глаза, как буравчики, сверлили картины Тюбика. Пара малышей, видимо, его любимых учеников, шептала что-то ему на ухо; а он резко кивал головой.

— Здравствуйте, коллега, — радушно сказал Тюбик.

— Я вам не коллега, — отрезал Грифель. — Ваши коллеги — маляры. Но даже они красят заборы лучше, чем вы рисуете.

— Почему же? — возмутился Тюбик.

— Они хоть ровно кладут краску, а вы краску на холст будто ложкой кладёте.

— Уважаемый, но это как раз мой стиль — широкий, размашистый мазок. Таким образом я добиваюсь нужного мне впечатления.

— Это вам так только кажется. А на зрителей это должно производить впечатление жуткое. Вот, например, послушайте моих учеников.

И Грифель обернулся. Но, к его удивлению, лица большинства учеников уже не выражали никакой озлобленности. Наоборот, их лица стали гораздо добрее и веселее. Все смотрели на картины Тюбика, и казалось, что в глазах зрителей отражаются изумительные пейзажи и весёлые сценки из жизни путешественников. Ученикам чудилось, будто в ушах у них звенят звонкие голоса малышей и малышек, журчит Огурцовая река и поют соловьи в прибрежных зарослях.

Грифель почувствовал явную перемену, но не придал этому должного значения. Он обратился к лучшему ученику — Ластику:

— Ну, Ластичек, выскажи своё мнение по поводу этой вот мазни!

— Мазни? — спросил смущённый Ластик. — Почему «мазни»?

— Мазни?! — переспросил Тюбик. — Да как вы смеете называть моё творчество мазнёй! Вы! Вы, который только и рисует квадратики и кружочки! Да вы-то сами разве художник?

— Это я-то не художник?! Да я не просто художник. Я — художник-академик! Я!..

— Да какой вы художник!

Ластик решил разрядить обстановку и несмело сказал:

— Думаю, учитель, вы действительно не совсем правы. Если перед нами мазня, то это очень хорошая мазня… То есть я хочу сказать, что мазня мазне рознь. Бывает мазня плохая, бывает получше, а может быть и очень хорошая мазня вроде этой — просто превосходная!

— Как же мазня может быть превосходной? — удивилась ученица Акварелька. — Значит, перед нами уже не мазня. Это уже, выходит, вовсе не мазня.

Ученики упрямого сюсюриста Грифеля явно были не на стороне учителя. Они не могли скрыть своей симпатии к простым и понятным картинам Тюбика.

Тут Грифель сразу понял — назревает бунт. Он почувствовал, что ученики сомневаются, как и сам он засомневался после первой встречи с Тюбиком, когда схватился за карандаш и линейку.

«Неужели Тюбик прав и мои ученики за него?» — думал Грифель.