Путешествие оптимистки, или Все бабы дуры

– Погоди, мне надо выпить кофе! – Алевтина решительно направилась на кухню, я поплелась за ней. – Сейчас сделаю себе кофе, и ты мне все расскажешь.

Мы просидели до восьми утра, когда вконец умученная Алевтина заявила:

– Не пойду сегодня на работу, обойдутся! Я тут, у тебя, посплю. Дома все равно спать не дадут. Прошу только, разбуди меня в десять, я позвоню Смирнову, скажу, чтобы не ждал. Он, конечно, огорчится, но ничего, переживет.

И, едва положив Голову на подушку, Алевтина уснула. Надо бы и мне поспать, да где там! Я ведь обещала позвонить Дашке. Но сначала я дождусь девяти и позвоню Марату. Этот номер телефона я помню двадцать один год. А если он сам подойдет? Сказать ему, как я его презираю? Не стоит, он и сам себя сейчас презирает.

Ровно в девять я набрала номер. Сердце билось где-то в горле. Трубку снял, по-видимому, сын.

– Будьте добры, Марата Ильича.

– Его нет дома.

– Простите, а он здоров?

– Ну, три минуты назад, когда выходил из дому, был здоров. А кто это говорит?

Но я уже повесила трубку Итак, все ясно Теперь необходимо позвонить Даше. Чтобы ни одной лишней секунды иллюзий не было у моей девочки. В Тель-Авиве сейчас еще восемь утра, но я не могла больше ждать.

Дашка мигом сняла трубку. Родной заспанный голос.

– Алло, мамуля, это ты?

– Да, деточка!

– Мама, что у тебя с голосом?

– Ничего.

– Мама, он… он не встретил тебя?

– Нет, не встретил.

– Мамочка, но, может, с ним что-то случилось, может, он заболел?

– Я только что говорила с его сыном, он сказал, что отец ушел три минуты назад вполне здоровый.

– Мама!

– Все, Дашенька, побыла неделю отцовой дочерью, и будет. Придется впредь довольствоваться только мамой – Я говорила очень монотонно, чтобы не разрыдаться от жалости к себе и дочке.

– Мамочка, родная, прости меня, это я, я виновата, я так хотела, чтобы вы были вместе, а ты не верила, не верила, а я тебя убеждала, – уже в голос рыдала Даша.

– Нет, Данечка, твоей вины тут нет, мне самой так хотелось поверить ему…

– Мама, но почему, почему… Зачем были все эти планы, обещания, разговоры…

– Дашенька, деточка моя, давай дадим друг другу слово никогда больше не вспоминать о нем. Когда его не было в нашей жизни, нам ведь было совсем неплохо без него, разве нет?

– Да, конечно, ты права, прости, прости меня, мама, я и вправду не хочу больше слышать о нем, он ведь не только тебя, но и меня предал. Все. Забыто. А как же ты добралась?

– Вообрази, случайно встретила в Шереметьеве Ваську с Игорем, они кого-то провожали. Чем не повод для оптимизма?

– Мамуля, какая ты у меня молодчина! Ладно, хватит болтать, а то ты разоришься., без папочкиного наследства, – ехидно добавила она. И я успокоилась, все-таки она моя дочь.

Я вдруг ощутила зверский голод. И помчалась на кухню варить кофе и жарить яичницу. С этого я всегда начинала новую жизнь после очередной катастрофы.

Если можно утром встать, съесть яичницу с черным перцем, выпить кофе и получить от этого удовольствие – значит, жизнь продолжается. Я сидела за столом, а Жука лежал на столе, смотрел на меня любящими желтыми глазами и мурлыкал от радости. Вот он-то уж точно не предаст!

В кухню приплелась, заспанная Алевтина и мигом оценила ситуацию.

– Яичница с кофе? Новая жизнь? Вот и молодец.

Так и надо. Я смотрю, ты жива, так, может, я пойду на работу? А то Смирнов там без меня чахнет.

– Конечно, иди, я уж как-нибудь перебьюсь. Но с работы давай сразу ко мне. Я привезла подарки и всякие вкусности. Жду!

Вот так и потекла моя московская жизнь. О Марате я старалась не думать. К счастью, Лерки не было в Москве и можно было не бередить душу, рассказывая ей об Израиле.

Двадцать седьмого вечером я вспомнила, что сегодня должен был вернуться Котя. Но я уже не верила и Коте.

Я позвонила Юрику и сказала, что между нами все кончено. Он страшно удивился и решил, что у меня просто дурное настроение. Двадцать восьмого и двадцать девятого Котя не позвонил. Все, пора ставить крест на женской жизни! Мне уже под пятьдесят – Хватит, нагулялась.

Тридцатого в шесть утра раздался звонок в дверь.

Я испугалась.

– Кто там?

– Кузя! Открой!

– О Боже!

– Кузенька, открывай скорее!

– Сейчас, только халат накину!

Я сломя голову бросилась к Шкафу, выхватила оттуда чистый халат, успев сорвать с себя любимую ситцевую рубашку и сунуть ее на дно шкафа.

Котя стоял на пороге с чемоданом, дипломатом и громадным ананасом в руке.

– Котя, откуда?

– Прямо из аэропорта! Я очень падок на дешевые эффекты!

Он вошел, закрыл за собой дверь, а я стояла в совершенном ошалении, придерживая рукой расходящиеся полы халата.

– Кузя, что с тобой? Ты мне не рада?

– Ох, Котя! – вырвалось у меня. – Я рада, я так рада!

Я прижалась к нему и разревелась.