Путешествие парижанки в Лхасу (с илл. В.Э.Брагинского)

Впрочем, какой бы путь мы ни избрали, нам пришлось бы проследовать вдоль последних домов деревни, соседствовавших с большим мостом, который мы должны миновать, чтобы отыскать тропу, ведущую вверх, к дороге паломников. Где именно начиналась эта тропа? Ионгден не мог этого сказать… Он уточнил, что ее извилины видны на склоне горы, но ему не удалось обнаружить начала дороги.

Я была вынуждена довольствоваться этими нечеткими сведениями.

Мы поспешно двинулись в путь: дальнейшее промедление могло все испортить.

Сильно ли моя ноша давила на плечи, больно ли впивались ремни в мое тело? Вероятно, да. Я почувствовала это позже, но тогда все физические ощущения во мне угасли. Я натыкалась на острые камни, раздирала руки и лицо мелкими колючками, но не замечала этого и непреклонно шагала вперед, одержимая волей к победе.

В течение нескольких часов мы блуждали по долине. Убедившись, что пройти по воде невозможно, мы принялись искать мостик. Не раз мы терялись в зарослях кустарников; следы, оставленные животными на берегу реки, которые мой юный спутник заметил днем, были плохо видны в смутном свете луны, подернутой туманной дымкой.

Добравшись до противоположного берега, мы нашли дорогу, зажатую между горой и рекой; хотя идти по ней было легко, многочисленные зигзаги сильно замедляли наш ход. Наконец показался край деревни.

Тогда мы остановились на несколько минут, чтобы смочить горло водой и проглотить по крупинке стрихнина для стимула перед близившимся восхождением. Теперь — вперед!..

Мы подошли к мостику, ведущему в Лондре, по которому уже ступали утром, и, ускорив шаг, миновали его… Последние дома остались позади… второй мост преодолен… Победа! Вот уже опушка леса. Перед нами возвышается пустынная, дикая святая гора; по ней вьется узкая тропа, она выведет нас на другие тропы, а те — на новые дороги, которые приведут нас в самое сердце Тибета, в таинственный Рим ламаистского мира.

Следуя вдоль стены последней фермы, прилегавшей к реке, мы услышали приглушенный, едва уловимый лай собаки. Одна-единственная собака на всю деревню, а вокруг всю ночь блуждало множество ее воинственных и шумных сородичей. Я вспомнила старые индийские сказки, где описывается ночной побег «сыновей из хорошей семьи»[14], оставивших свой дом, чтобы обрести «высшее Освобождение». В них часто повторяется фраза о божественной помощи, которая облегчила им уход из дома: «Боги усыпили людей и заставили собак умолкнуть». То же самое было у меня, и я мысленно поблагодарила невидимых друзей, покровительствовавших моему выступлению.

В спешке и при слабом свете луны мы не обратили внимания на небольшую осыпь, откуда брала начало дорога, по которой нам следовало идти, и отправились искать ее, поднимаясь вверх по лощине. Вскоре она сильно сузилась, превратившись в гигантскую горную расщелину. Ни одна тропа не могла виться по этим отвесным скалам, и нам пришлось повернуть назад.

Здесь мы потеряли еще по меньшей мере полчаса, находясь в поле зрения Лондре и содрогаясь при мысли, что кто-нибудь невзначай выйдет из комнаты и заметит нас с высоты террасы. Когда мы наконец отыскали дорогу, она оказалась песчаной и настолько крутой, что, несмотря на все усилия, мы могли продвигаться лишь еле-еле, сгибаясь под тяжестью своих нош, и были вынуждены часто останавливаться, чтобы перевести дух. Наше положение было крайне тревожным. Стрелки маленьких часов, которые я прятала под платьем, показывали начало первого ночи, когда мы начали восхождение; нужно было поторопиться, но нам это не удавалось. Чувство, которое я испытывала, можно сравнить с кошмарным сном, когда спящий видит, как его преследуют убийцы, и пытается бежать, но не может двинуться.

Ночь близилась к концу. Мы дошли до места, где тропа вилась под сенью высоких деревьев с густой листвой, образовавших своеобразный узкий туннель. Родниковая вода сочилась меж замшелых камней и гниющих листьев; от сырой земли повсюду исходил резкий запах плесени. По мере нашего продвижения большие птицы, дремавшие на ветках, резко взлетали с оглушительным шумом.