Путешествие парижанки в Лхасу (с илл. В.Э.Брагинского)

Я очень спокойно объяснила ему, на чем основаны мои подозрения. Йонгден побелел, напомнив мне выражением своего лица гримасы пассажиров океанских пароходов во время шторма.

Оживляя в памяти подробности нашей трапезы, я внезапно припомнила, что немо черпала и разливала суп по нашим мискам половником, висевшим возле очага на кухне среди прочей утвари. Ни одна тибетская женщина ни за что на свете не опустила бы кухонную ложку в горшок с едой для животных. Теперь я знала: похлебка была предназначена для людей. Я поспешила успокоить взволнованного ламу.

— Как вы меня напугали! — рассмеялся он.

— Какой же вы глупый! — отвечала я. — Даже если это был суп для животных, вы им насытились, так стоит ли переживать?

— Я очень боюсь, жетсунема, — возразил мой спутник, — что под руководством ваших многочисленных учителей — отшельников, налджорпа и других — вы слишком преуспели в тюл шуг[126]. Впредь буду тщательно осматривать содержимое котелка, когда вы готовите.

— В свою очередь очень надеюсь, что мне не придется варить похлебку из кожаных подметок сапог, что вы недавно делали, — парировала я.

Суп, на который я возводила напраслину, постоянно служил предметом наших шуток.

Чуть позже к нам подошли трое красивых, роскошно одетых мужчин. Эти жители По в шубах, суконных жилетах гранатового и изумрудного цвета, с распущенными волосами, ниспадавшими им на плечи, и саблями с ножнами, отделанными серебром и драгоценными камнями, которые они носили за поясом, слегка напоминали рыцарей минувших веков с картин старых фламандских мастеров.

Они вежливо заговорили с Йонгденом и попросили его погадать им по поводу того же дела, о котором нам рассказывали в лесу.

Лама ответил, что уже спрашивал об этом богов и не следует больше надоедать им, чтобы не навлечь на себя их гнева, а также повторил, что, согласно предыдущему мо, все уладится как нельзя лучше. «Рыцари» были удовлетворены таким ответом и, поклонившись моему спутнику, вернулись в свои дома с величавым достоинством.

Не успели мы сделать несколько шагов, как еще один селянин снова остановил Йонгдена с просьбой погадать по личному вопросу. В то время как мой оракул собирался снизойти к его просьбе, к нам подъехал некий лама, который также стал добиваться аудиенции у своего собрата-бродяги.

Нам поднесли немного тсампа и масла в качестве вознаграждения ньёншеса. Поистине наши первые шаги в краю грозных разбойников были многообещающими.

Вскоре мы вступили в ущелье и, прельстившись продуктами, лежавшими в наших сумках, присели на поваленное дерево, решив слегка перекусить, но тут появился какой-то человек. Он посоветовал нам не задерживаться в этом месте. По его словам, до ближайшей деревни еще далеко и дорога отнюдь не безопасна: грабители бродят в округе даже днем, и еще больше их следует бояться с наступлением темноты.

Эти сведения полностью совпадали с предупреждениями о том, что в По-юл надо соблюдать осторожность. Поэтому мы отказались от трапезы и тотчас же двинулись дальше, пряча свои револьверы под одеждой и держа их наготове.

Мы добрались до края ущелья после захода солнца. Ущелье выходило на простор, где встречались сразу три долины. Вокруг раскинулись большей частью возделанные поля; селения и отдельные усадьбы виднелись по другую сторону реки, насколько хватал глаз. Желая обрести ночлег, мы перешли через реку по широкому мосту, который связывал главную дорогу, пролегающую вдоль реки По, с дорогой, ведущей в Чё-дзонг, где находился большой монастырь. Именно там местные жители забросали камнями правительственного чиновника из Лхасы.

Крестьяне разрешили нам переночевать в их доме, в помещении, где стоял мельничный жернов.

За исключением крупных населенных пунктов, где производят большое количество муки для торговли, всякая деревенская семья в Тибете мелет зерно сама, по мере своих нужд, с помощью небольшого ручного жернова. Чаще всего эта операция производится в особом помещении, которое содержится в абсолютной чистоте и куда обычно допускаются лишь члены семьи и слуги, чтобы присутствие посторонних не осквернило это место[127].

Хозяева принесли нам немного сухого навоза, для того чтобы развести костер, но отказались дать или продать достаточное количество топлива, дабы мы могли сварить себе еду. Мне пришлось снова отправиться к реке за хворостом, который течение выносит на берег во время паводка, хотя уже сгущались сумерки и стало почти совсем темно.

Вернувшись в дом, я застала у Йонгдена нескольких посетителей, которых по-прежнему интересовала судьба гонца чиновника и людей, посланных за ним в погоню.

Вслед за ними появились другие крестьяне. Они пришли за зерном, чтобы накормить еще одну ватагу мятежников. Нам не назвали места, где они собрались, и не посвятили нас в дальнейшие планы патриотов. Очевидно, восстание разрасталось. Наутро отряд вооруженных людей явился к ламе с требованием провести еще один сеанс мо. Ситуация изменилась: чиновник сумел бежать из Чё-дзонга и укрылся в другом монастыре, расположенном в Сунг-дзонге.