Путешествие писателя. Мифологические структуры в литературе и кино

В своей «Поэтике» Аристотель показывает необходимость неожиданных поворотов в развитии сюжета как важнейшего инструмента драматурга, называя их перипетиями, от слова «перипатос». Так именовалась галерея в афинском ликее, где Аристотель имел обыкновение прогуливаться вперед-назад в компании своих учеников, развивая ту или иную мысль. Возможно, чтобы наглядно продемонстрировать ученикам свою логику, он приводил им весомые аргументы в пользу какой-либо идеи, двигаясь между рядами колонн в одном направлении, а повернув в другую сторону, не менее убедительно опровергал сказанное.

По Аристотелю, резкая перемена обстоятельств жизни протагониста позволяет вызывать у зрителей необходимые эмоции: жалость к незаслуженно пострадавшему и ужас перед бедой, которая может постичь каждого. История захватывает нас, заставляя кого-то, кто немного похож на нас самих, переживать многократные повороты судьбы. Вспомните, как резко меняется ситуация в картинах «Мотылек» (РарШоп, 1973), «Влюбленный Шекспир» (Shakespeare in Love, 1998) или в романе Патрика О’Брайана «На краю земли» (The Far Side of the World): симпатичные нам персонажи, только что бывшие свободными и праздновавшие победу, вдруг попадают в полосу опасностей, разочарований и неудач.

Повороты в судьбе героя неизбежны и помогают увлечь аудиторию: мы не можем оторваться от книги, сцены или экрана, с нетерпением ожидая дальнейших событий. Нам хочется узнать, какие силы, позитивные или негативные, одержат верх в финале произведения. Даже зная, чем все закончится, как в случае с «Титаником», мы самозабвенно наблюдаем за борьбой конфликтующих начал и за реакциями персонажей на взлеты и падения, придуманные судьбой или сценаристом. В удачно построенном сюжете многократные перипетии аккумулируют энергию, приводящую к достижению катарсиса, который Аристотель считал конечной целью всего. Это взрыв, позволяющий зрителю физически выплеснуть свои эмоции в форме слез, дрожи ужаса или приступа хохота. Перипетии воздействуют на нас, как бой барабана, вызывая отклик нашего тела. По Аристотелю, эта барабанная дробь звучит для того, чтобы люди аккумулировали физическое напряжение, а затем, когда грянет последний удар — кульминация пьесы, — с наслаждением расслаблялись после эмоционального выброса, который, как верили древние греки, очищает душу от ядовитых мыслей и чувств. В наше время искусство сохраняет свое катарсическое воздействие на человека, по-прежнему нуждающегося в «разрядке» и духовном оздоровлении.

КАТАСТРОФИЧЕСКИЙ ПЕРЕВОРОТ

В «Поэтике» Аристотеля самый крутой поворот в судьбе героя именовался катастрофой. Греческое κατα означает «через» или «вниз», а στροφή — «кружение», «вращение». Следовательно, катастрофа — это поворот вниз, ниспровержение. Слово στροφή относится также к узкой полоске кожи или растительного волокна, вплетаемой в корзину (отсюда пошли английские лексемы strip и strap[34]). Действительно, пьесу можно рассматривать как сложный узор, образованный переплетением судеб персонажей: если линия героя идет вниз, линия его антагониста движется наверх, и наоборот. В классической греческой трагедии строфой обозначалась песнь до момента разворота на сцене. Ритмическое равновесие обеспечивал противоположный разворот хора, вторящего ритму первой строфы, — антистрофа. Представление было поляризованным действом, где противопоставленные друг другу движения и реплики соответствовали полярным общественным воззрениям или чувствованиям. Итак, если говорить о поворотных моментах сюжета, то они, как правило, являются примерами перипетий, причем самый резкий из них — катастрофа — происходит перед финалом драмы, построенной по классическому канону, и в идеале приводит к достижению катарсического эффекта, о важности которого писал Аристотель.

6. Узнавание

Для создания эмоционально заряженной перипетии античные драматурги активно использовали ситуации узнавания: раскрывалось подлинное имя либо происхождение героя, в связи с чем жизнь персонажей резко менялась. История литературы насчитывает множество сцен, в которых давно разлученные любовники соединяются, тиран понимает, что чуть было не казнил собственного сына, герой срывает с себя маску анонимности, а принц надевает на Золушку хрустальный башмачок и узнает в ней девушку своей мечты.

Ключевой момент в истории о Робин Гуде — это эпизод, когда король Ричард, скитавшийся по Англии инкогнито, чтобы «изнутри» понаблюдать за происходящим в стране, сбрасывает с себя плащ. Узнав своего монарха по изображению свирепых львов на платье, Робин и его люди, преисполненные благоговения, падают ниц. Сюжетная линия делает резкий вираж: волна прилива поворачивает вспять.