Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю

Люди, посланные на карбасе вниз по Чукочьему протоку для стрелянья гусей и лебедей, возвратились с печальным известием, что проток покрыт еще твердым льдом. Такое обстоятельство заставило меня оставаться здесь в ожидании перемены ветра, который постоянно дул от N или NW и, следственно, напирал в реку морской лед. Уверившись в невозможности проникнуть через устье на лодке и не желая терять здесь времени без всякой пользы, решился я оставить пустынную страну, где на необозримом пространстве не только нет деревьев и кустарников, но даже и зеленая трава изредка нарушает утомительное однообразие. Во все время моего здесь пребывания резкий северный ветер наносил холод, так что земля в половине июля месяца часто покрывалась на несколько дней снегом.

На шлюпках отправился я вверх по реке, занимаясь на пути определением и осмотром самых приметных пунктов. При мне были только два человека; матроса оставил я в Чукочьем для охоты, а остальных распустил по домам. Июля 18-го причалили мы к берегу недалеко от устья речки Крутой, в параллели Сухарной Сопки, положение которой хотел я определить наблюдением. Здесь, среди ивового кустарника, разбили мы палатки и для защиты от комаров развели на подветренной стороне дымный костер.

Казалось, что в это путешествие должен я был испытать всякого рода неудачи. Разные препятствия и неблагоприятные обстоятельства отняли у нас много времени, а здесь едва было не лишился я плодов работы целого года. Чистую воду для питья и похлебки должно было брать с середины реки. Мы отправились за ней, но, надеясь на безветрие, не почли необходимым при отъезде потушить костер. Едва лодка удалилась от берега, внезапный порыв ветра бросил пламя костра на палатку, и, прежде нежели мы прибежали туда, она и все наши вещи уже обнялись пламенем. Потеря была чувствительна, но могла сделаться невознаградимой, если бы мне не удалось спасти от огня обитый кожей ящик, где хранились все наши журналы, описи, карты и инструменты. К счастью, огонь не коснулся еще их, и все было цело.

Столь неприятное происшествие, лишив нас всех дорожных потребностей, заставило поспешить возвращением в Нижне-Колымск. Июля 20-го прибыл я туда и застал еще Матюшкина и Кибера, приготовлявшихся к путешествию на берега Анюя. Доктор советовал мне, для облегчения ревматической боли, провести остальную часть лета в Средне-Колымске, говоря, что не столь суровый климат и легкая пища будут мне гораздо полезнее всех лекарств. Июля 25-го отправились мы из Нижне-Колымска. На шлюпке, при попутном ветре, поплыл я вверх по реке.

По мере удаления от острога и низменности, подверженной суровому влиянию Ледовитого моря, страна оживляется и постепенно теряет однообразие пустыни. Здесь обитают трудолюбивые средне-колымские якуты. В самом северном селении сего народа, Низовом Олбуте, в 150 верстах от Средне-Колымска, оставил я 2 августа лодку и верхом поехал во внутренность страны. После унылых ледяных пустынь, среди которых провел я столько времени, раем показались мне здешние поля, с их тучными пастбищами, многочисленными стадами и лиственичными и ивовыми рощами. Все дышало здесь жизнью. Особенно роскошны были прозябения в так называемых олбутах, или высохших (по-здешнему — вытечных) озерах, которые, сколько известно, только в северной Сибири так часто встречаются. Олбуты суть не что иное, как равнины, при весенних разливах рек, покрывающиеся водой и образующие множество больших и малых озер, по большей части весьма изобильных рыбой. Зимой иногда от сильных морозов в земле происходят щели и трещины, и нередко тянутся они от подобного озера до ближайшей реки, куда истекает вся озерная вода.

Течение начинается обыкновенно зимой и бывает столь быстро, что не перестает и в самые сильные морозы. Дно подобного озера, утучненное илом, прорастает вскоре потом густой, сочной травой, и якуты поспешают поселиться подле него со своими стадами. Оттого наслеги, т. е. селения, где живут отдельные роды якутов с своими начальниками, называются олбутами.[173] Летние жилища сего народа, деятельного и веселого, их домашняя патриархальная жизнь, цветущие окрестности с бесчисленными стадами представляли для меня особенную прелесть. Летовье Сыгли-Этарг, где жил богатый якут со всеми своими домочадцами, стадами рогатого скота и конскими табунами, особенно мне понравилось. Главный урос окружали меньшие палатки родственников начальника; все было обнесено заколом, куда на ночь загоняли стада. Здесь все показывало изобилие и напоминало патриархальное согласие и чистоту нравов. Радушный прием, теплый воздух долин, защищенных холмами и рощами от сурового влияния ветров, изобилие свежей легкой пищи и, наконец, совершенное спокойствие духа, в отдалении от всех забот, побудили меня провести здесь остаток лета и собрать силы для перенесения новых трудов предстоящей зимы.