Путешествие по Советской Армении

«Построенные на крутых откосах, высоко над обширными пространствами равнин и гор, извивающихся рек и одиноких озер, они неотразимо действуют своим контрастом с пустынной природой и в то же время являются как бы спокойным прообразом ее величавых форм».

«Но где же селения? Ведь должны же здесь где-нибудь жить поселяне, собирающие эту скудную жатву и вспахавшие эти клочки земли. Для этого они выбирают откос холма или подъем небольшой возвышенности; виднеются одни только двери и фасад их жилищ, задняя же сторона, как погреб, врыта в поднимающийся грунт; надо подойти очень близко к такой деревне, да еще при дневном освещении, чтобы заметить в ней присутствие человеческого элемента… Характер этой местности поразил некоторых из нашей компании своей странностью; только мой двоюродный брат и я, уже побывавшие во Внутренней Азии, узнали в прозвучавшей здесь в первый раз ноте начало знакомой мелодии. Мы молча продолжали путь, углубившись каждый в свои собственные размышления под обоянием одних и тех же чар. Через печальный ландшафт вьется маленькая речка и пробегает белая линия дороги. Здесь и там на краю воды или за неправильной береговой линией усыпанного гальками русла маленький фруктовый сад или клочок огорода, засеянного картофелем…» [4]

Я нарочно привела для читателя эту длинную цитату, потому что в ней Линч коснулся почти всех особенностей природы древней Армении. Она возникает тут во всем своем континентальном своеобразии: с сухой, трескающейся от безводья почвой, но богатейшей, если только приложить к ней руки, создать искусственное орошение с малой ее обжитостью, — признаками жизни у редких источников воды, — у канала, ручейка, над речным ущельем, где группировались и архитектурные памятники прошлого и клочки обработанной земли; с ее, казалось бы, такой страшной однотонностью почти безлесного, волнистого пейзажа, а в то же время с таким изумительным многообразием игры света, когда каждое изменение в небе, каждое плывущее облако меняют цвет и очертания далеких горных склонов; с прозрачной и свежей сухостью ее воздуха, необычайно бодрящего и необычайно ясного, где все словно лежит на расстоянии протянутой руки, — и тень играет строительную роль в пейзаже, усиливая его гигантскую стереоскопичность; и, наконец, со странным земляным жильем, так называемым «хацатуном» или «глхатуном» — по-армянски, «карадамом» — по-азербайджански, — черной избой, подземельем, где сухая вулканическая, крепко обитая почва зимой сохраняет тепло, а летом прохладу. Линч не только всего этого коснулся как географ, но и наметил общий вывод, — он заговорил о «прозвучавшей ноте знакомой мелодии». Для тех, кто уже знает прелесть армянского нагорья, дышал его крепким воздухом, наслаждался ясностью его неба, прелестью его красок, очарованием больших пространств, приближенных к вам необычайной чистотою воздуха, природа Армении действительно напоминает песню, которую, узнав, хочется петь и петь, повторять без конца, потому что при повторении она становится для вас все краше и краше.

2

Каждая особенность земли имеет свое выражение в цифрах и фактах ее истории. Горы Кавказа, в юго-восточной части которого лежит Советская Армения, кажутся нам очень древними, — ведь древностью веет от одного названия горы Арарат. Но геологи считают эти горы еще очень молодыми: до сих пор свежи следы могучих горообразовательных процессов, когда-то раскалывавших и сжимавших здесь недра земли.

Вот что говорит, например, наш советский вулканолог, академик А. Н. Заварицкий об этих процессах: