Путешествие по Средней Азии

Индией и Туркестаном. Конкуренция в качестве товаров была бы, пожалуй,

возможна, и не приходится сомневаться, что изделия английского производства

всегда доказывали бы свое превосходство.

Помимо России Туркестан ведет довольно стабильную тор-говлю через Герат

с Персией, куда он отправляет каракуль, сушеные фрукты, краски и некоторые

местные ткани, а взамен этого получает большое количество опиума из Мешхеда,

не-которые английские товары через торговый дом "Рэлли и ком-пания", а также

сахар и скобяные товары. Между Мешхедом и Бухарой есть дорога, которую можно

проехать за 10 дней, однако из-за разбойников-теке караваны вынуждены идти

околь-ным путем через Герат, что занимает вдвое больше времени. Из Кабула в

Бухару привозят хлопчатобумажные шали в белую и синюю полоску, которые

татары называют "пота", а афган-цы - "лунги", их повсюду носят как летние

тюрбаны. По-види-мому, эти шали, ввозимые через Пешавар, - английского

про-изводства. Это единственный товар, который находит хороший сбыт, потому

что соответствует местным вкусам. Кроме того, кабульцы привозят индиго и

пряности, а увозят русские ситцы, *[297] *чай и бумагу. С Китаем ведется

незначительная торговля чаем и фарфором, но фарфором совсем другого рода, а

не тем, который мы знаем в Европе. Китайцы редко переходят границу, и

торговые сношения поддерживаются только через калмыков и мусульман.

В заключение мы должны еще упомянуть о торговле, которую ведут ежегодно

хаджи в Персии, Индии, Аравии и Турции; это покажется странным читателю, но

мы на основе собственного опыта можем заявить, что поддерживаемыми ими

связи, конеч-но, заслуживают названия торговых операций. 50-60 хаджи,

прибывших со мной из Средней Азии в Герат, привезли около 40 дюжин шелковых

платков из Бухары, около 2 тыс. ножей и 30 кусков шелковой материи из

Намангана, большое количество кокандских доппи (шапочка, на которую

навертывается тюрбан) и т. д. Это хаджи только одного каравана. Что касается

импорта, то и здесь нельзя забывать хаджи, так как можно предположить, что

большая часть европейских скобяных товаров ввозится в Среднюю Азию именно

ими.

*VIII ВНУТРЕННЕЕ*

*И ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ СРЕДНЕЙ АЗИИ*

* *

*Отношения между Бухарой, Хивой и Кокандом. - Сношения с Турцией,

Персией, Китаем и Россией.*

* *

*А. ВНУТРЕННИЕ ОТНОШЕНИЯ*

Из того, что было сказано на этих страницах о последних событиях в Хиве

и Коканде, можно составить себе весьма отчетливое представление об

отношениях, в которых состоят друг с другом различные ханства. Тем не менее

мы хотим сопоставить некоторые данные, чтобы облегчить ориентировку в

событиях.

Лучше всего начать с Бухары. Это ханство, которое играло главную роль

еще в домусульманские времена, спустя много столетий, несмотря на все

перевороты, все еще сохранило свое превосходство. Поскольку оно считается

колыбелью цивилиза-ции современной Средней Азии, Коканд и Хива, а также

не-большие южные ханства, даже Афганистан, всегда признавали его духовное

преимущество. Все хвалят и превозносят мулл и мусульманскую ученость

благородной Бухары. Однако любовь этим и ограничивается, так как все

попытки, предпринятые до сих пор бухарскими эмирами, с помощью этого

духовного влияния увеличить и свою светскую миссию, терпели неудачу не

только *[298] *в ханствах, но и в отдельных городах. Из войн, которые эмир

Насрулла вел с Хивой и Кокандом, близорукие политики могли бы сделать вывод

о том, что в Бухаре из страха перед вторже-нием русских хотят создания

союза, если не добром, то силой. Но у Бухары никогда не было подобных

планов. Походы эмиров - это грабительские походы, и мы твердо убеждены, что

в случае, если Россия для исполнения всех своих планов вступит в Сред-нюю

Азию, три ханства не только не поддержат друг друга, но своими раздорами

вложат в руки общего врага наилучшее оружие. Хотя на Хиву и Коканд смотрят

как на непримиримых врагов Бухары, их тем не менее считают очень опасными, и

единственный противник, которого Бухара боится в Средней Азии, - это день

ото дня все более возвышающийся Афганистан.

Едва ли надо упоминать о том, что этот страх достиг своей высшей точки

во время победоносного продвижения Дост Му-хаммед-хана к Оксусу. Эмир

Насрулла хорошо знал, что старый Дост никогда не простит позорной шутки,

которую сыграли с ним, а лучше сказать, с его сыном, (Ferrier. History of

the Afghan, с. 336.) в Бухаре, где тот искал убежища. К тому же утверждали,

что Дост Мухаммед помирился с англичанами и даже стал "нёкери ингилиз"

(английским на-емником), и страх возрос еще из-за того, что в нем видели

орудие мести англичан за кровь Конолли и Стоддарта. Мрачной, вероят-но,

представлялась татарскому тирану картина будущего его страны, унесенная им с

собой в могилу. Не в меньшей степени боялся, вступая на престол, нынешний

эмир, его сын и преемник. Музаффар ад-Дин был как раз в Коканде, когда до