Путешествие по Святой Земле в 1835 году

Но и Карамзин, в конце концов, обратился к отечественной истории, а Пушкин, оценивая его заслуги, совсем неслучайно прибегнул к «географической» параллели: «Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом». И хотя традиция описания паломничеств на Святую Землю не прерывалась в России не в петровское время, не позже, она все более вытеснялась на периферию литературного процесса. Но постепенно менялось и самосознание русского общества, оно пыталось вновь развернуться во времени и пространстве: споры о роли России в мировом историческом процессе и о будущих путях ее развития («Философические письма» П. Я. Чаадаева и др.) становятся все более актуальными именно в эту эпоху. Наступало время вспомнить (в политике, литературе и т. д.) и о традиционном паломническом маршруте на Ближний Восток. Во всех европейских кабинетах обсуждались слова, сказанные вскоре после восшествия на престол Николаем I чрезвычайному французскому послу графу Э. Сен-При: «Брат мой завещал мне крайне важные дела, и самое важное из всех: восточное дело…»[221] Неслучайно государь подчеркнул преемственность своей восточной политики по отношению к Александру I, по указу которого отправился в 1820 г. на Святую Землю Д. В. Дашков. Неслучайно и сам Николай I оказал заочную (но, впрочем, и финансовую) поддержку А. Н. Муравьеву в его намерении посетить Палестину, а 22 апреля 1830 г. дал аудиенцию другому паломнику, «именовавшемуся прежде пострижения Стефаном», и полностью одобрил его «смиренное желание» «быть в местах освященных»[222].

А. С. Норов. 1860-е гг.

Дашков, Муравьев и Норов видели одни и те же горы, пустыни, храмы, порой встречали одних и тех же людей. Так, все трое сталкивались в Иудейских горах c «грозой поклонников», легендарным палестинским разбойником шейхом Абу Гошем и рассказали об этих встречах в своих произведениях (впрочем, Абу Гоша описывали и последующие русские путешественики: К. М. Базили, Н. В. Адлерберг и др.). Муравьев и Норов были приняты знаменитым правителем Египта Мегметом Али, так как маршруты их путешествий частично совпадали: оба по пути в Святую Землю побывали в Египте и т. д.

Но еще в большей степени эти «путешествия» первой половины XIX в. отличаются друг от друга, также как отличались и их авторы. Если Д. В. Дашков представляется нам, в первую очередь, дипломатом и писателем-эрудитом, А. Н. Муравьев (вопреки мнению Пушкина), прежде всего поэтом-романтиком, а уже потом паломником, то А. С. Норов – это ученый паломник, для которого главное – найти на Святой Земле ответы на вопросы, волнующие его как исследователя и православного человека. Характерно в этом смысле, что Дашков, вообще, ни разу не цитирует Священного Писания, Муравьев чаще всего цитирует в собственном «поэтическом» переложении, Норов – только по-церковнославянски.

В предисловии к своему путешествию, рассказав о его маршруте (Вена, Триест, Египет) и об изменениях в нем, вызванных свирепствовавшей тогда в Египте чумой, Норов указал: «Я должен был спуститься по Нилу в Дамьят – единственный город Египта, бывший тогда свободным от чумы». И добавил слова, по сию пору поражающие своей искренностью и сдержанной болью: «Отсюда начинается мое путешествие по Святой Земле, которое я издаю особенно потому, что оно было моею целью и что это утешает мое сердце».

«Бесспорно лучшее описание Святой земли, которое существует в русской литературе», – так оценил «Путешествие на Святую Землю в 1835 году» А. С. Норова В. Н. Хитрово[223].

Научную цель, которую Норов преследовал в своей книге, он определил уже на ее первых страницах: «География и топография Палестины в сравнительном отношении к тексту Священного Писания, доселе еще мало объяснены очевидцами». Древнерусские паломники, говоря о себе, употребляли, наверное, более выразительное слово: «самовидцы» и уточняли, как игумен Даниил: «Исписах все, еже видех очима своима грешныма». Норов не забыл упомянуть об этих своих предшественниках: «Большое число древних путешественников имели в предмете описание одних святынь». Иначе говоря, русский ученый путешественник очень точно охарактеризовал тот этап развития паломнической литературы, который в современной науке о христианских древностях называют «периодом поклонения, или донаучным периодом, когда стимулом для изучения древностей являлось отношение к ним как к реликвиям»[224]. «Каталог реликвий», «инвентарь достопримечательностей» – эти термины сегодня постоянно употребляются применительно к древнерусским хождениям (К.-Д. Зееман, И. А. Шалина и т. д.).