Путешествие по ту сторону

– Я все готова отдать. Забирай дом, квартиру, машину, только помоги Региночке.

– Помогу, – пообещал Алексей.

Конечно, он не забрал ни загородный дом, ни квартиру, хотя освобождение Регины обошлось в немалые деньги. Следователь Лаптев, который в Казахстане старался, как мог, когда озвучил по телефону названную ему сумму, от себя добавил:

– Озверели люди совсем.

Но Верещагин торговаться не стал. Как раз в это время в Европу один за другим уходили сухогрузы с хлопком, выручка от продажи которого переводилась в ташкентский банк «Кишлок курилиш» на счета фирмы, доставшейся Ларисе в наследство от Маджида Наримановича. Вице-президент банка Пак обналичил необходимую сумму и передал деньги приехавшим за ними казахам.

Дворец Бачиева в пустыне Лариса подарила детскому дому, объяснив Алексею, что желания побывать там еще раз у нее нет и вряд ли когда-нибудь появится. Верещагин не спорил. Они вообще никогда не спорили.

Регину освободили перед самым Новым годом.

Алексей как раз садился за праздничный стол, когда раздался очередной телефонный звонок.

– Опять кто-то про нас вспомнил, – сказал отец, снимая и прикладывая трубку к уху.

Затем посмотрел на сына и протянул ее тому.

– Молчат, – объяснил он.

– Слушаю вас, – произнес Верещагин.

Но трубка молчала. А потом долетел слабый голос, почти забытый уже.

– Спасибо, – еле слышно произнесла где-то очень далеко Регина.

Затем пошли гудки.

Алексей поднялся из-за стола, положил трубку на рычаг старого аппарата, обнял Ларису.

– Ошиблись, вероятно, – сказал он.

Больше Регина не звонила. Бронислава Витальевна тоже не давала о себе знать. А в самом начале весны Старая сова – пожилая секретарша, которая продолжала работать в офисе, как бы между прочим сообщила Верещагину, что Регина с матерью продали дом и городскую квартиру, приобрели недвижимость в Испании, куда и улетели на постоянное проживание. Их новым адресом Алексей не стал интересоваться: ему было все равно, где теперь находится его бывшая жена…

И вот сейчас он стоял возле двери своей квартиры, слушая, как дверь скребет лапой Жонгинам, не понимающая, почему хозяин не спешит приласкать ее. Наконец достал ключ, вставил в замочную скважину, толкнул створку. Вошел внутрь, погладил собаку, снял обувь. Осторожно ступая, направился по коридору дальше, заглянул в спальню и увидел на широкой супружеской кровати Ларису. Та лежала на боку, чуть согнувшись, и спала, прижимая к себе ребенка. Верещагин тихонько приблизился, опустился на колени, поцеловал жену в щеку, а потом едва коснулся губами светлого пуха на голове сына.