Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите великого князя Николая Николаевича в 1872 году

Вражда и ненависть между самарянами и иудеями началась с того времени, как последние отстранили участие самарян в восстановлении Иерусалимского храма, и когда, по проискам последних, возобновление храма было отложено на 20 лет. Самаряне признают только книги Моисея и Иисуса Навина. Замечательно, что Вениамин Тудела, отыскивая своих единоверцев, в 1173 году показывает в Наблусе 100 самарян; доктор Петерман, проживавший там в 1852 году два месяца, чтобы собрать о самарянах более точные сведения, считал их 122, а нам старейшина показал 134 человека. Во времена Тудела самаряне жили: в Дамаске в числе 400 человек; в Аскалоне 300 человек, Кесарии – 200 и еще была одна цветущая колония в Египте, поселенная Александром Македонским; теперь же самаряне остались только в одном Наблусе[20].

Пройдя город, в 10 минутах от Гробницы Иосифа и Колодезя Иакова, мы стали лагерем. Здесь встретил Великого Князя наш иерусалимский консул, Кожевников, и архимандрит тамошнего странноприимного дома, отец Антонин. Отдохнув немного, мы пошли ко Гробнице Иосифа, куда взялся нас проводить самарянин.

Гробница Иосифа обнесена оградой, в правом углу которой стоит выложенная из кирпича продолговатая сводчатая могила. Двор в ограде вымощен плитами, а по стенам расстилается зелень виноградной лозы. Тут находятся еще две могилы, но самарянин не знал, кто в них покоится, а только с достоверностью указал на могилу Иосифа.

Отсюда, перейдя поле и две, три канавы, мы подошли к колодцу Иакова, где Спаситель беседовал с самарянкой. Над колодцем стоят развалины греческой церкви. Воды в нем не было, несмотря на глубину 75 футов, потому что летом он иссякает и наполняется водой только в течение зимы.

Обойдя развалины, я стал приискивать в Евангелии от Иоанна место, в котором он рассказывает беседу Иисуса Христа с самарянкой, когда «утрудившись от пути» из Иудеи в Галилею, Спаситель подошел и сел у колодезя (Ин. 4, 6). Прочитав Евангелие, я посмотрел на долину. Около меня стоял самарянин. Гора Гевал освещалась солнцем, резко выделяясь своими красноватыми обрывами и утесами, в противоположность пологим и зеленеющим склонам Гаризима, у подножия которого раскинулся Наблус, окруженный рощами маслин и гранатов. Пока мы ходили и осматривали эти места, лучи солнца, наклоняясь к западу, теряли свою жгучесть, переставали накаливать утесы и скалы долины; а медленно охлаждавшийся воздух, приходя в движение, освежал нас легким дуновением, возвращая нашим усталым членам силу и бодрость. Я умилился душой… Спаситель, беседуя с самарянкой, как и мы, «утрудившись от пути», озирал ту же картину, и, оставаясь затем, по просьбе самарян, в Наблусе, вероятно, переживал те же впечатления в наступавшей мало-помалу прохладе, после дневного зноя и духоты.

Мы возвратились в лагерь обедать. В эту ночь шакалы задали страшный концерт, отличаясь в изобретении самых ужасных диссонансов, и бродили так близко около палаток, что часовые отгоняли их саблями и камнями.

Из Наблуса идет прямой путь в Иерусалим, но Великий Князь желал сначала посетить Иордан и Мертвое Море, а потом уже войти в Священный Город по дороге из Вифании. После долгих совещаний, Холу-паша наконец нашел проводника, который брался провести чрез Ефраимовы горы в долину Иордана, по тропам и руслам пересохших в это время года горных речек, так как в избранном Его Высочеством направлении нет прямой дороги.

Глава XVI

Переход через Ефраимовы горы. – Пустыня на равнине Иордана. – Трудный день. – Ночлег. – Источник Пророка Елисея. – Мертвое море. – Иордан. – Купанье. – Оазис Иерихона. – Гора Сорокадневного поста. – Деревня Раха и древний Иерихон

Нас подняли еще до рассвета, и мы были уже на конях, когда первые лучи солнца позолотили вершины гор, разгоняя сумрак долины. Это был самый трудный и утомительный переход нашего путешествия. Пролегая чрез несколько пересекающих кряжей Ефраимовых гор, тропы по временам совершенно исчезали. Мы несколько раз спускались в необитаемые долины с отвратительными спусками по гранитным плитам, с которых привычные лошади, составив вместе ноги, скользили как на коньках. Затем следовали по руслам горных потоков, подымались на кручи и переваливали иногда чрез самые вершины Ефраимовых гор не превышающих 3000 футов от поверхности моря.

Не доходя двух верст до долины Иордана, мы очутились в узкой расщелине, стены которой в иных местах сходились на пять, много на шесть шагов, а при заворотах расщелина эта казалась просто глубоким колодцем. К тому же она была запружена каменьями различной величины и формы, которые целыми грудами преграждали и затрудняли путь.

После такого утомительнейшего хода, мы, под конец, вышли на песчаную равнину, где протекает Иордан. Шатер для завтрака был разбит у ручья, в тени развесистых теребинтов.