Путешествие по жизни. Письма другу

Но я опять забежала вперед в своей истории. До того, как рядом со мной появился Натан, прошло три года жизни, полной как ноющей тоски, одиночества и обид, так и бурных приключений. Тоска и одиночество были связаны с институтом, где мне все казались умнее и талантливей меня (что, возможно, было правдой), я не чувствовала себя «своей» ни на курсе, ни в городе, который казался мне красивым и холодным. Вела дневники, где описывала своё состояние одиночества и неразделённой любви к Ленинграду. В моей жизни стали появляться мужчины, нелюбимые, случайные. Правда, в душе моей жил один, не вполне случайный. Это началось в Болгарии, куда испуганные деятели витебского обкома комсомола отправили меня по туристической путёвке «оправиться» от истории с Крицким. Там возник роман с красивым местным жителем, роман, которому сочувствовала вся наша туристическая группа. Я провела пятнадцать сказочных дней в самых красивых местах Албены, окружённая заботой, любовью и вниманием этого человека! В момент прощания он спросил меня, согласилась бы я выйти за него замуж, «если бы он предложил». «Если бы… то может быть…» – ответила я раздумчиво, и мы договорились писать друг другу каждый день. «Ты ещё не успеешь доехать, как тебя будет ждать моё письмо», – глупенькая дурочка, я верила тогда каждому сказанному слову. Письма не было месяц за месяцем. Жизнь шла. Я обретала почву под ногами. Появились друзья и подруги. Начался следующий этап жизни. Но увлечение Болгарией и Гочей Стояновым Петковым не проходило. По законам советского «концлагеря» я имела право выехать повторно в соцстрану не раньше, чем через два года. И вот необходимое время истекло. После идиотского «собеседования» с некоей комиссией, ответив правильно на вопросы о количестве собранного урожая в стране и об именах членов болгарского правительства, я была допущена к туристической поездке (помню, как при мне навзрыд рыдала от бессильного унижения наш педагог Галина Иосифовна Агамирзян – жена руководителя театра Комиссаржевской Рубена Агамирзяна, не прошедшая подобного испытания). И я еду опять в Болгарию, желая встретить и понять…

Моя группа состояла, в основном, из работниц фабрики Володарского. В группе был старший и кто-то состоял в стукачах. Невзирая на неусыпный контроль, я уехала в соседний городок с шофёром, развозившим бельё по отелям, и явилась с обрывком фотографии Гочи на его работу (он был начальником транспортной конторы, обслуживающей Албену). И там я узнала следующее: герой моего романа был женат, имел детей. Жена узнала про женщину из России (сотрудники утверждали, что речь идёт обо мне), обратилась в партком и прочие общественные организации (а в Болгарии всё это функционировало не менее сурово, чем в России), всё закончилось увольнением с работы и разводом. И сейчас Гоча, получив «волчий билет», работает на свиноферме в соседнем городке Селистра. Каждый день он возвращается домой вместе с остальными рабочими на служебном автобусе. День уже подходил к концу. Я должна была возвращаться с моим водителем назад в Албену (грозили неприятности). «Нет! Я остаюсь!» – сказала я. Меня подвезли к месту высадки рабочих, и я стала ждать. В шесть часов приехал автобус, рабочие вышли – Гочи среди них не было. Я кинулась к водителю автобуса! Пристально посмотрев на меня, тот сказал, что Гоча остался на свиноферме, и что он отвезёт меня к нему сам.