Путешествие рок-дилетанта. (часть 1)

Вспомним, какие муки, какие страдания пережили мы в юности на танцах! И из-за чего? Только из-за боязни пересечь зал, подойти к противоположной стене, у которой жались девочки, и с деревянным кивком пригласить на танец ту… Или даже эту.

Ноги становились как ватные. Прошибал пот, в глазах толпились красные шарики, в ушах стучала кровь. И вдруг тебе отказывают! И ты как идиот возвращаешься к противоположной стене под огнем кинжальных взглядов всей школы. Ах, позор…

Или стоять в стайке подруг, мять влажный платочек, делать вид, что тебе безразлично, когда вокруг приглашают всех, кроме тебя, и краснеть, и слезы наворачиваются… Ах, обида!

Я уже не говорю обо всех переживаниях, связанных с тем, куда положить руку и в какую сторону двинуть ногу. Это неописуемо.

Этот священный ритуал приглашения, выбора, равносильного жизненному (так казалось), ритуал, породивший множество драм и неврозов, начисто изжит современным танцем.

Счастливые вы наши! Вам никогда не узнать этих терзаний, не испытать глубины поражения, не обрести комплекса неполноценности. Вы встаете из-за столиков и выходите на свободное место - просто встаете и выходите сами по себе, небрежно посматривая по сторонам. В одиночку ли, группой - вам это, в сущности, все равно, вы идете танцевать для себя, чтобы самовыразиться, и плевать вам на все муки предыдущих поколений с их ритуалами.

Я не могу забыть одного паренька лет шестнадцати, увиденного однажды в Крыму. Мы отдыхали семьей в пансионате, расположенном вдали от шумного Южного берега, где-то между Севастополем и Евпаторией.

Там была открыта танцевальная площадка, над которой висел алюминиевый репродуктор-колокольчик. По субботам из него падала на площадку хриплая музыка, а отдыхающие с детьми от нечего делать толпились рядом. Почти никто не танцевал, за исключением группы молодых девушек и стайки детей, уморительно им подражавших.

Парень приходил из соседнего поселка один, вел себя скромно, стоял под ветвями акации, залитой электричеством южной ночи. Медленные танцы он пережидал, но когда колокольчик начинал ритмично содрогаться, он выходил на возвышение танцплощадки и начинал танцевать.

Глаза его были прикрыты в экстазе, он словно гладил себя движениями ладоней, гримаса боли и счастья искажала лицо. Ему никто не был нужен, только он сам и музыка. Это была квинтэссенция нарциссизма и одиночества.

Но вот кончился танцевальный блок, и публика вновь осела за столиками. Начался блок тематический. Три слайд-проектора принялись обстреливать экран изображениями. Каждое задерживалось на нем не более чем на три секунды. Ведущий произносил текст.

Продолжала играть напористая музыка. Публика потребляла информацию.

За три дня смотра мне довелось увидеть довольно много тематических блоков продолжительностью от трех до пяти минут. О чем я только не узнал! Об архитектуре Ленинграда и о докторе Споке, о космических исследованиях и о новых марках мотоциклов, о художнике Малевиче и о Джоне Ленноне, о музее восковых фигур и о президенте Рейгане.

Смотреть было временами интересно, но почти ничего не задержалось в памяти.

Если дискотечные слайд-фильмы назвать искусством, то это искусство мотыльковое, сиюминутное, рассчитанное на мгновенное потребление без последствия. И очень поверхностное.

Собственно, мои непосредственные живые впечатления от дискотеки на этом исчерпываются. За три дня я получил такой заряд рок-музыки, который не только компенсировал мое многолетнее небрежение к этому жанру, но и создал изрядный запас на будущее. Учитывая, что я не танцевал, можно сказать, что звуковая энергия накапливалась во мне, не находя выхода наружу в виде танцев до изнеможения.

Но вот какая крамольная мысль преследовала меня, когда я наблюдал за ритмично содрогавшейся толпой: от чего отдых? Так ли перегружены мы физически? Нет. После разгрузки вагонов трудно прыгать в течение трех часов. Значит, отдыхаем от духовных трудов? Но где они? что-то не видно.

В том-то и дело, что происходит не кратковременное отвлечение от чего-то трудного и серьезного, а подмена его легким и развлекательным. И мы идем на это, потому что так проще, легче, удобнее. Но это именно та легкость, которая впоследствии мстит за себя.

«А знаешь ли ты, старик, древнюю истину? - довольно развязно сказал внутренний голос. - Молодость всегда права».

«Это преимущество проходит со временем, - отвечал я. - И еще посмотрим, что будут танцевать их дети».

Собственно, это я и имел в виду, когда говорил об отмщении.

…Я писал эти строчки, а из динамика за моей спиной доносился обволакивающий голос Аманды Лир. Таким голосом могла бы петь только космическая пришелица.

А мне вспомнилась вполне земная девушка, посетительница дискотеки. Я приметил ее на второй программе, а потом наблюдал специально. Она посещала каждую конкурсную дискотеку и танцевала каждый танец.

Семь часов танца в день.

Высокая, рыжая, в вельветовых брюках песочного цвета, она выходила на площадку и танцевала с веселым азартом, будто споря с кем-то и ощущая свое превосходство.