Путешествие с дикими гусями (СИ)

Ник говорит что-то, губы шевелятся, а я только и слышу «щелк-щелк». Очухался слегка, только когда уже обнимался с толчком. Даже не помню, как добрался до туалета. Полегчало вроде, но что все-таки за подлый организм! Хорошо хоть, Ник нефига не просек. Подумал, я съел что-то накануне. Может, в пицце там чего не то было. Извинялся, бедняга, что меня по залу гонял. Ругал, типа надо было сразу признаться, что мне плохо. Пришлось сказать, что это на меня внезапно накатило. Пусть, мол, сам идет тренируется, а я посижу, посмотрю. Только водички попью сперва...

Я боялся, что снова затошнит, если выйду в зал. Но вот странно, только размотал бинты с рук – и все, как отпустило. Сидел себе и смотрел, как Ник лохматит грушу – с интересом даже смотрел. Здорово это у него получалось, хотя сам он ворчал, что техника у него плохая. И бои он выигрывает не ей, а чисто упертостью своей, способностью терпеть боль и силой удара. Вроде как прет на противника, как танк, огребает и по морде, и по корпусу, а все ништяк. Пока не подберется поближе, не дождется нужно момента – и тут херак! Все, нокаут. Ну, это, конечно, студент не такими словами излагал, но я так понял.

- А что же в прошлый раз подвело? – спросил я, тыча себе в глаз – там у Ника еще оставалась желтая тень фингала. – Сила удара? Или упертость?

- Память, - усмехнулся Ник, поправля перчатку. – Забыл, что Фарез, противник мой, левша. Хоть я и бои его раньше видел, и тренер меня предупреждал. Раскрылся, вот и получил. А ты как? Полегчало?

Ага, но не настолько, чтобы снова в перчатки влезть.

Дома после обеда (рис, тунец, соевый соус) Ник, помявшись, заявил, что нам надо серьезно поговорить. Я пересрался. Думал, он узнал про нож. Оказалось, говорить придется о моем будущем.

- Главное, что нам надо решить, - начал Ник с серьезной мордой, сидя рядом со мной на диване, - подавать ли тебе прошение о предоставлении убежища в Дании. Я бы советовал тебе подавать, но выбор – только твой. Я все откладывал этот разговор, хотел дать тебе передышку. Опять же праздники... Но дольше тянуть нельзя. Если хочешь подать прошение, лучше заполнить заявку сейчас, чтобы успеть отослать до нового года.

- А если выберу не подавать? – я вспомнил Грибсков и ребят, томящихся в центре годами, ожидая решения своей судьбы.

- Тогда, - Ник вздохнул, - тебя отправят на родину. Если Яна поймают и будут судить, то возможно, ты сможешь остаться на время, как главный свидетель обвинения. Если же не поймают... – студент пожал плечами. – Все может решиться за несколько недель. Вот почему важно как можно скорее подать прошение.

- А куда меня отправят-то? – фыркнул я. – К матери что ли? Да я ей нафиг не нужен. Особенно теперь, когда... – «ее сын – шлюха» хотел я продолжить, но не стал. И так все понятно.

- Твою маму ищут, в Россию подали запрос. Но, скорее всего, ее лишат родительских прав, - объяснил Ник, настороженно следя за моей реакцией.

А мне что? Мне тоже пофиг, как вот ей на меня. Лишат и лишат. Я ее даже видеть не хочу.

- Еще разыскивают твоего отца. Возможно, он мог бы...

- Чего?! – вот тут я взвился. – Да он... Вообще, небось, не знает, что я есть! А если узнает... Короче, копам что, нечем больше заняться? Ясно теперь, чего они меня про родственников выспрашивали!

- Не горячись, Денис, - Ник успокаивающе положил мне руку на плечо. Вот удивительно: я обычно не люблю, чтобы ко мне прикасались. А когда он дотрагивается – ничего. Нормально. – Возможно, твоя мама знает каких-то родных, которые смогли бы взять тебя под опеку.

- Это кто же? – хмыкнул я. – Тетя Женя что ль? Так она ж алкашка. И у нее своих детей трое.

- Понятно, - студент задумчиво подергал пирсинг в ухе. – Значит, остается школа-интернат.

- Детдом? – в животе стало холодно, будто я проглотил льдинку. – Серьезно что ли?

Да, это, конечно, получше, чем на стройке спать. Но как долго я там протяну? А я щас отвечу. Только до того момента, как директор, воспитатель или кто из учителей не проболтается. И все узнают, как и почему я в этот гребаный интернат попал. Значит, будет у меня в запасе несколько дней... ну, может, месяцев. А потом... В лучшем случае меня загнобят. В худшем... Об этом лучше не думать. Был у нас в классе пацаненок один, жил в интернате с шести до десяти лет. В общем, он там всем старшим пересосал. И рассказывал так об этом... ну, как бы между прочим. Типа дело-то житейское. Ему, правда, мало верил кто. Он вообще был на голову маленько сдвинутый. Ага, будешь тут...

- В детдоме жить не стану! – твердо заявил я.

- Значит, будем писать прошение, - кивнул Ник и вытащил откуда-то толстенную пачку бумаг. – Вот, я тебе помогу заполнить...