Путешествие с Панаевой

Нужно было спасаться. И единственным спасением стало писание рассказов об Италии. На расстоянии эта страна предстала передо мной как сгусток красоты и человечности. Я осознавала, что судьба преподнесла моей семье подарок, дав возможность увидеть эту красоту и оказаться среди этих людей. Жизнь в Италии была трудной. Мы жили вчетвером на крохотный грант, вокруг не было русскоязычной среды, будущее оставалось неопределенным, и все равно это было счастье.

Первый написанный мною рассказ «In Chiesa» («В церкви») был и вообще первым рассказом в моей жизни. До того я писала пьесы и повести. Рассказ сложился словно по волшебству, без всяких усилий, легко и просто выйдя на поверхность в полном снаряжении – как Афина из головы Зевса… Помню, несказанно обрадовавшись его появлению, я послала его на радио «Свобода», которое тогда постоянно слушала. Мне очень хотелось, чтобы рассказ был прочитан по радио голосом Сергея Юрьенена. Оттуда пришел ответ, где говорилось, что содержание рассказа нереально: в доме католического священника не может жить молодая женщина. Что было на это ответить? Я писала «с натуры», но, видимо, на «Свободе» знали все лучше меня. Кстати, позже, общаясь с известной скрипачкой Ниной Бейлиной, я узнала, что и она вместе с сыном жила в Италии в доме католического «прэте».

Появление других «итальянских» рассказов было обусловлено разными причинами, в частности моим желанием рассказать о необыкновенных личностях, встреченных нами в Италии. Так появились «Лючия» и «Мечта о крыжовнике». Их герои – Лючия, простая итальянка, крестьянских корней, и влюбленный в Чехова, похожий на русского земского врача доктор Алессандро Милиотти – списаны с реальных людей. Так случилось, что в Италии мы встретили «праведников». И это не пустые слова. Доктор Сандро Тотти после смерти признан «блаженным», его именем названа улица. А Лидия Г. осталась в памяти горожан как человек необычайной доброты и стойкости… Образ католического священника также навеян реальными впечатлениями. Дон Паоло. Он стал нашим другом, он помогал нам осваивать жизнь в чужой стране. Два раза он ездил с нами в Россию – и мы видели, как пришлась она ему по душе, несмотря на бедность и запустение 1990-х, времени, когда он ее видел.

В Италии я преподавала русский язык, у меня было много учеников, и каждый – своеобразная личность, со своей загадкой. О них я рассказала в записках «Мои итальянские ученики».

В книге вы найдете и две повести, они связаны для меня с сильными и глубокими переживаниями. Писание повести «Путешествие с Панаевой» совмещалось с моей исследовательской работой – я изучала биографию Авдотьи Панаевой, невенчанной спутницы поэта Николая Некрасова, с целью написать о ней большую статью. Отсюда – и сюжет повести, в котором Панаева играет, хотя и подсобную, но особую роль.

Повесть «Путешествие в …» писалась в Италии, она насквозь автобиографична, вплоть до сохранения имен, в ней есть, как говорил Пушкин, «стихи моего сердца». Впрочем, должна сказать, что все итальянские сюжеты прошли через сердце…

Италия – особое место для русского сознания. Живя в Советском Союзе, никогда не думала, что увижу эту волшебную страну и даже проживу в ней семь лет. Не были эти семь итальянских лет сплошной сказкой, но все трудности и горести скрашивались аурой красоты и добра, создававшей вокруг нас своеобразный щит. Нам повезло быть защищенными – красотой и добром!

Оставляю читателей наедине с книгой и верю, что, если они еще не влюблены в Италию и итальянцев, она поможет им в этом.

Ирина Чайковская, февраль 2019, Б. Вашингтон

Рассказы

Лючия

Жарко было, нестерпимо жарко. Духота, не освежаемая ветерком. Гриша, сидевший в майке на своей кровати, начал плакать, повторяя одно и то же:

– Мне жарко, мне жарко, мне…

– Хватит, – прикрикнула на него Алла, – пошли, – и она подтолкнула его к двери. Они вышли на безлюдную улицу. Вообще эта улица не была безлюдной, как раз наоборот, здесь обосновалась банкарелла, итальянский базар, она была шумной и многолюдной, но не в этот час. В этот час – было три пополудни – на ней никого не было, складные торговые палатки разобрали, на раскаленном асфальте валялся разнообразный бан-карельский сор. Шло время раннего помериджо, когда люди или отдыхают, подставив темя освежающему вентилятору, или спят лицом к прохладной стене.