Путешествие с риском для жизни

На меня навалилась усталость, от выпитого вина ещё немного шумело в голове, я извинилась и отправилась к себе. Арина уже устроилась на верхней полке.

– Эгей, ты спишь что ли?

– Чего орёшь! – буркнула подруга. – Только задремала, а она горланит, спать не дает.

– Да спи себе на здоровье, – тихонько пробормотала я и плюхнулась на нижнюю полку.

Тишину купе нарушал только стук колёс, но у меня уснуть не получалось. Как Арина может дрыхнуть, когда на дворе белый день и в окно светит яркое солнце? Припомнив разговор с Вадимом, я вдруг с удивлением поняла, что этот человек уже не вызывает у меня подозрений. И ведь он входил в число подозреваемых самым первым номером. Но теперь он уже не казался мне похожим на преступника.

Тут я вспомнила, что ничего не сказала ему про найденную записку. Кстати, где она? В сумке я немедленно всё обшарила, вытряхнула содержимое на столик и старательно потрясла уже пустую. Листочка, исписанного рукой Кати Егоровой, не нашла. Скорей всего, оставила его дома. Впрочем, зачем он мне, то, что на нём написано, я помню наизусть: «Атаман Приходько, 7—15, 5. 300». Седьмой вагон, пятнадцатое место, на котором я в данный момент сижу. Последние цифры так и остались для меня загадкой.

В соседнем купе работало радио. Я услышала: «Московское время шестнадцать часов». И тут меня осенило: 300 – это же время! Три часа ноль-ноль минут. Кажется, между тройкой и нулями даже стояла хилая, едва заметная точка. Жаль, что записка осталась дома, и я не могу проверить эту интересную версию.

Значит, завтра, пятого апреля в три часа что-то должно произойти. Но что? Возможно, Катя рассчитывала встретиться с кем-то. Наверняка, в ресторане. Значит, завтра в три часа мы с Ариной должны сидеть в ресторане и во все глаза наблюдать за публикой.

Я поднялась, села и опустила ноги на пол. Но ведь три часа – это же не пятнадцать? Значит, в записке указано не дневное, а ночное время? В три часа ночи ресторан закрыт. Так что же должно произойти в это время? А вдруг именно в нашем купе? Мне стало даже страшновато. Я обессилено улеглась на полке и закрыла глаза. Нет, эту задачу мне не решить. На всякий случай в три часа ночи выйду в коридор и буду наблюдать за происходящим. В вагоне с множеством людей – пусть даже за дверцами своих купе – со мной ничего случиться не могло. Если же ночью ничего не произойдёт, в три часа дня отправлюсь в ресторан.

В купе стало душно, и я приоткрыла дверь. Солнце потихоньку опускалось за горизонт, близился вечер. Я услышала шаги в коридоре, затем негромкий разговор. Проводник что-то спрашивал у нашего соседа, тот ему что-то отвечал. В голосе пассажира слышались истеричные нотки, но слов разобрать я не могла. Послышался стук. Вероятно, сосед с силой закрыл купе.

Наша дверь резко отъехала, и на пороге возник проводник.

– Чаю не желаете? – спросил он.

– Не откажусь. Арин, будешь чай?

Арина наверху молчала, видимо, крепко спала.

– Давайте один без сахара, – сказала я.

Проводник вошёл и поставил стакан на стол. Чай был так себе, но пить очень хотелось. Арина проснулась поздно, когда за окном уже совсем стемнело. В десять вечера мы поужинали соком и шоколадкой, которую моя подруга очень кстати отыскала в своей объемистой сумке. Почитали, послушали радио, немножко поболтали и в двенадцать улеглись спать.

***

Среди ночи я внезапно проснулась. Почувствовала, что дверь в купе открывается. Какой-то человек, вероятно, проводник – со сна и в темноте было не разобрать – заглянул и тут же снова исчез, тихонько закрыв за собой дверь.

Поезд стоял на какой-то станции. Я посмотрела в окно, но ничего, кроме похожих на кирпичные сараи убогих строений, не увидела. Включив свет над головой, взглянула на часы. Десять минут четвертого. Щёлкнув выключателем, я снова стала погружаться в дрёму. И тут в затуманенном сном мозгу вдруг промелькнуло: три часа. Я подскочила, как ошпаренная, и стукнулась головой о верхнюю полку. Арина заворочалась во сне, но не проснулась.

Поезд всё стоял, я открыла дверь и прямо перед нею увидела мужчину. Того самого, которого я окрестила Анатолием, а Арина – Севой. Условный Толик не ожидал увидеть меня и заметно вздрогнул. Затем он отступил в сторону, пробормотал: «Извините», – и направился в тамбур. Интересно, что он делал под нашей дверью? Просто шёл мимо? Остановился почесать в затылке, а тут неожиданно вылезла я. Или всё не так невинно, и на самом деле к нам заглядывал вовсе не проводник, а этот странный нервный тип, так стремившийся занять наше купе?

Эту версию вполне можно проверить. Нужно было только дойти до купе проводников, что я и сделала немедленно. Служебная дверь была прочно закрыта. Я подергала ручку, тихонько постучала, но внутри было совсем тихо. Медленно побрела назад и едва не налетела на Романа, выходившего в коридор из своего купе. Вид у него был такой, словно за окном стоял день, а не кромешная ночная тьма. Костюмчик на нём нигде не примялся, белоснежная рубашка кокетливо выглядывала из-под безупречного дорогого галстука в модную косую полоску. При виде меня Роман просиял и воскликнул: