Путешествие Тимофея Авоськина за пределы Солнечной Системы

Однако таблетки помогли мало. Видение Терзалии Крис стало неотвратимо преследовать меня. Первые два дня я ещё трепыхался, пытаясь следовать совету Стёпы, и стремился забыть Терзалию, но утром третьего дня почувствовал, что все мои попытки освободиться от навязчивого образа жалки и ничтожны, Я был порабощён, и воля моя была растоптана. Рыжая красавица очаровала и околдовала меня. Жизнь моя отныне была переломана, и я уже знал, что буду искать Терзалию. Знал, что не смогу улететь с Арис, не увидев её ещё раз, а если улечу, не увидев, то не смогу себе уже этого никогда простить и буду стремиться на эту странную планету к этой женщине весь остаток жизни. И всё моё существование на Земле и моя работа над диссертацией в институте казались мне уже муторным бессвязным сном, И все мои годы до встречи с Терзалией были прожиты впустую. И всё моё будущее существование без Терзалии — бессмысленным…

Естественно, что и мысли мои, а было их прискорбно мало, вращались вокруг рыжей красавицы. Желание увидеть Терзалию росло в геометрической прогрессии. К обеду на четвёртые сутки нашего пребывания на Арис желание это достигло критических размеров. И если за день до этого я просто страдал молчаливо и гордо на кушетке в своей каюте, то тут во мне вдруг пробудилась какая-то дьявольская энергия. Точно посаженный в клетку волк, я часами кружил по каюте, с автоматизмом лунатика вышагивал по коридорам звездолёта и уже никого и ничего не замечал вокруг. Цель моя теперь определилась более чётко, и мучило меня одно: каким образом улизнуть со звездолёта в город?

Визитная карточка с адресом Терзалии хранилась у меня в нагрудном кармане. Адрес я выучил наизусть и был уверен, что и во тьме и с завязанными глазами сумею отыскать Старую мельницу на улице Голубой розы. Тревожило другое — с началом ремонта ни о каких вылазках на Арис никто из команды речи больше не заводил, мои товарищи были слишком заняты ремонтом на звездолёте. А одного меня, даже если бы я стал умолять об этом на коленях, капитан Прохор в город не отпустит, в чём, в чём, а в этом я не сомневался. И разговор на эту тему с капитаном даже заводить не стоило. Все мои упования, были на Григория и Стёпу — вдруг кому-нибудь из них захочется прогуляться. Вот тут-то, думал я, главное, не упустить момент и оказаться у них под рукой. Раз по пять я подкатывал то к штурману, то к кибернетику и вёл продолжительные беседы о необходимости отдохнуть, расслабиться, подышать свежим воздухом. Нет, никогда до этого да. же на учёных советах я не блистал таким красноречием, таким ораторским темпераментом, такими плавными законченными периодами. Метафоры, анафоры и прочие синекдохи так и сыпались из меня, но, увы, слушатели были глухи к моим стонам. В конце концов я почти отчаялся добиться поездки в город легальным путём и стал подумывать о самовольной отлучке, бегстве, дезертирстве. Словом, созрел для бунта. И тут спасение пришло с той стороны, откуда я его и не ждал, — от капитана.

Видимо, Прохор Булкин несколько раз спотыкался взглядом о мою фигуру, возникавшую в самых неподходящих местах звездолёта, и ему это порядком надоело.

— Тимофей! — окликнул он меня сердито. — Вам заняться нечем? Что вы слоняетесь из угла в у, гол и путаетесь у всех под ногами? Разве Степан не нашёл для вас работу?

— Пока не нашёл, товарищ капитан, — сказал я, — но надеюсь, что и мне удастся принести посильную пользу коллективу.

Капитан Прохор крякнул и внимательно оглядел меня с ног до головы.

— Вездеходом управлять умеешь?

— Когда-то кончал курсы, — ответил я, ещё не понимая, к чему клонит капитан.

— Иди за мной.

И мы пошли к шлюзовой камере, затем Прохор вывел меня из корабля на выдвижную площадку, ткнул пальцем в направлении стоявшего рядом со звездолётом грузового вездехода и сказал, протягивая мне пачку бумаг с грифами космофлота, многочисленными печатями и росписями:

— Поедешь в город с Филимоном, он дорогу знает. Отвезёшь в ремонтное управление документы и получишь у них материалы по перечню. На всю операцию даю тебе десять часов, но постарайся уложиться быстрее! — мгновение капитан Прохор колебался, затем, очевидно, спохватился, что я всего лишь пассажир, а не его подчинённый, и убавил строгости в голосе. — Останется время, Филимон тебе город покажет. У них есть здесь кое-какие достопримечательности, только не увлекайся и не опоздай к ужину. Филимон уже ждёт тебя, в кабине вездехода сидит. Я сам собирался ехать, но у меня здесь работы много. Ты уж не обижайся, Тимофей, что я тебя посылаю. Сам понимаешь, обстоятельства, ремонт…

На секунду я онемел от счастья. Затем выхватил из рук капитана документы, щёлкнул каблуками и, не дослушав его оправданий, прохрипел:

— Будет сделано! — В следующее мгновение я кубарем скатился по стальной лесенке со смотровой площадки к вездеходу, дёрнул дверцу и прыгнул в кабину, точно цирковой наездник на спину горячего коня.