Путешествие Тимофея Авоськина за пределы Солнечной Системы

У нас, как наиболее неприспособленных к местным условиям, признаться, к концу митинга даже головы закружились от всего происходящего, и так захотелось куда-нибудь в тишину, в уют тюремных камер люкс… И так захотелось вздремнуть на нарах из сандалового дерева, что Григорий, прикрыв рот ладошкой, стал украдкой зевать. А капитан всё пощипывал Степана и меня, когда замечал, что глаза наши сами собой закрываются:

— Степан! Тимофей! Держитесь! — шептал он нам. — Главно, не уснуть! Пропадём… Как пить дать, пропадём!

Наконец Хапс закончил речь, очень терпеливо и с заметным удовлетворением выслушал семиминутные непрерывные рукоплескания и, раскланявшись на все четыре стороны, точно артист на арене цирка, сошёл с трибуны в тень своих рослых телохранителей.

А на помост полезли один за другим с ответными речами: министры, придворные, генералы, главный надзиратедь, парламентарии… Ничего нового, по сути, они не добавили к сказанному громдыхмейстером, а варьировали на все лады отдельные абзацы и фразы из речи Его Совершенства. Поэтому нам запомнилось только выступление представителя от заключённых, бледного измождённого старичка лет шестидесяти, который со слезами на глазах поблагодарил любимого грсмдыхмейстера за неустанную заботу о своих сирых заблудших овцах, за Большую Новую тюрьму. Старичок также заверил Его Совершенство, что он лично, как, впрочем, и все его соседи по камере, мечтает провести остаток своих дней только в этой прекрасной тюрьме, и нигде больше. И поэтому он-де собирается ходатайствовать перед Его Прохиндейством — главным судьёй Свербы — о замене ему двадцатипятилетнего заключения пожизненным.

Эта коротенькая выразительная речь бедняги заключённого была встречена надзирателями и многими из собравшихся весьма сочувственно, ибо старичок числился последним в списке ораторов, попросивших слова.

И вот сводный тюремный оркестр и хор мальчиков (видимо, детишки надзирателей) исполнили национальный гимн Свербы. Музыка и слова просто божественные… Многие из собравшихся прослезились… Мне, правда, удалось запомнить только первые две строки:

Камня на камне не оставим…
В развалины и пепел обратим…

Всё это рифмовалось с «победим!» Очень, знаете ли, впечатляюще…

Пением гимна церемония посещения Большой Новой тюрьмы для нас и закончилась. Правда, многие из придворных ещё оставались во дворе тюрьмы в ожидании фейерверка и бесплатных бутербродов, но генерал Нивс сказал, что по его сведениям, бутерброды будут с синтетической ливерной колбасой и нам уже пора… На всех рассчитано не было…

Глава 14

На следующий день нас повезли осматривать Научный Центр Свербы, расположенный в одном из пригородов столицы.

Мы ещё не совсем оправились от посещения Новой тюрьмы и чувствовали себя достаточно скверно. Ночь перед этим почти не спали. Я думал о Терзалии, о далёкой Земле и уже не верил, что когда-либо выберусь с планеты Сверба. Капитан же со Степаном и Григорием просидели почти до утра за столом в номере и, перемигиваясь азбукой Морзе, видимо, обсуждали возможные пути к нашему спасению. Азбуки Морзе я не знал, но, судя по унылым физиономиям моих товарищей, пришёл к заключению, что дела наши плохи. Выхода пока никто из нас не видел…

По мере приближения к средоточию свербской премудрости, атмосфера учёности вокруг нас сгущалась. Всё чаще по обочине шоссе мы имели счастье созерцать огромные деревянные щиты серого цвета с высказываниями громдыхмейстера на околонаучные темы:

«Всю мощь духовного потенциала Свербы обрушим на головы наших врагов!»

«Если научная проблема не решается, тем хуже для неё!»

«Из законов природы следует открывать и изучать лишь те, что не противоречат интересам Свербского государства!»

«Если природа не отступает перед свербским гением, её уничтожают!»

«История — это то, какими бы мы желали видеть себя в прошлом!»

«Истинный гуманизм отрицает жалость к врагам!»

«Цель всегда оправдывает средства, отпущенные на её осуществление!»

Все эти и многие другие лозунги приятно будоражили наше воображение и пусть ненадолго, но отвлекали от мрачных мыслей.

Денёк выдался тёплый, солнечный. Здания Научного Центра утопали в зелени. На газонах кучерявились пальмы в кадушках. Росли кусты роз. Кусты крыжовника, смородины. Яблони, абрикосы. Тут же топорщились редкие разновидности кактуса марсианского — перед каждым растением поблёскивали таблички с латинскими и свербскими названиями. В искусственных прудах вдоль шоссе нежились полутораметровые аллигаторы, как сообщил Нивс, — любимые животные громдыхмейстера. Шумели фонтаны.

Обилие институтов и количество сотрудников в них радовало глаз. То и дело нам попадались марширующие колонны научных сотрудников в академических плащах и шапочках, в пенсне и с фолиантами в сумках через плечо.

— Молодцы! — одобрительно приветствовал, генерал Нивс очередную колонну воинов науки. — Учатся ходить в ногу… Эх, если бы их ещё научить мыслить в одном направлении, и синхронно. Впрочем, мыслить, это, пожалуй, лишнее. Итак слишком грамотные…