Путешествие в Агарту

В 1919 году они вместе с Дитрихом Экартом, тоже членом Общества Туле, совершили чрезвычайно важное путешествие. В Аненэрбе о нем принято говорить как о «магическом путешествии». В самый разгар революции они добрались до полной опасностей Москвы, откуда с тысячей приключений доехали до Иркутска. Их могли расстрелять и красные, и белые: лихорадка насилия захватила тогда всех. Они спаслись благодаря английским фунтам. В конце концов они выбрались из районов боевых действий и организовали экспедицию для перехода границы. В Монголию пробирались по ущельям Цаган и Селенги. [73]Перенеся все возможные невзгоды, какие выпадают на долю путешественников в тяжелые, неспокойные времена, они добрались до монастырей, где, судя по всему, фон Зеботтендорф уже бывал раньше.

Экарт заразился тяжелой формой лихорадки, от которой ему уже не суждено было оправиться. Он проехал большой отрезок пути в бреду, привязанный к седлу своего мула, а потом погруженный на верблюда. Судя по всему, мучения его были ужасны. 16 июня 1919 года путешественников застигла песчаная буря, которая не стихала несколько дней. Было не видно ни зги. Порывы ветра достигали ста километров в час, палатки лагеря вырывало с корнем. Люди и животные рассеялись по пустыне. Фон Зеботтендорф привязал Экарта к колу, вбитому в землю.

С этого момента они потеряли всякую связь между собой. Экарт полагал, что за ним ухаживали дервиши. Он утверждал, что ему казалось, будто о нем все время кто-то заботится, но полностью утратил ясность сознания и чувство пространства и времени. «Бывал в каких-то местах, говорил с существами», и все.

Его память постепенно восстановилась в калькуттском госпитале, где он оказался два месяца спустя, в конце августа. При содействии немецкого консула его отправили на родину на голландском трансатлантическом судне «Штраат Малака», в нищенских условиях. Вот он уже в Мюнхене, и члены Общества Туле встречают измученного лихорадкой, совершенно разбитого товарища, отчаянно пытающегося, по выражению Карла Хаусхофера, «вновь овладеть логикой нашего языка».

Все поняли, что страдающий лихорадкой Экарт, который, казалось, забыл немецкий язык, был посланцем фон Зеботтендорфа. Именно тогда, исполнив свою миссию и, быть может, запустив в действие свой план, фон Зеботтендорф бесследно исчез, и все усилия разыскать его оказались тщетны. Пользуясь званием почетного консула Мексики в Стамбуле, он отправился в Мексику и Перу, чтобы заняться там некими исследованиями, причем так никогда и не выяснилось, какого рода.

Но вот что известно доподлинно, так это то, что в 1921 году избранником Общества Туле стал Адольф Гитлер. Именно ему будет передана власть, тайное учение Верховных Властителей. Экарту в сопровождении Розенберга и Гесса была поручена миссия чрезвычайной важности. «Гитлер уже дышит воздухом истинного рождения», – скажет он незадолго до того, как в последний раз попадет в больницу. В декабре 1923 года у него началась агония, причем никто из врачей в больнице так и не смог выяснить природу этой «азиатской лихорадки». Всю последнюю неделю жизни Экарта его навещал Гитлер. Фюрер сообщил ему нечто очень важное о том, как разрабатывается символика движения. Созданное доктором Кроном знамя включает в себя белый цвет национализма, красный цвет революционных социальных требований. Свастика, символ солнца и плодородия, станет знаком движения на том необходимом этапе, когда будет пылать очистительный огонь, символ воинов Шамбалы. [74]

За несколько минут до смерти Экарт передал Обществу Туле знаменитый «черный камень», наследие Основателей, и произнес слова, которые я впервые услышал в Аненэрбе: «Идите за Гитлером. Это он. Он исполнит танец. Я был только его пророком, его провозвестником. Я лишь передал ему музыку для танца. Он уже обладает силой Верховных Властителей».

Я допил чай и попытался сосредоточиться на записях и набросках. Но в истории Экарта есть нечто завораживающее, головокружительное, и это нечто все время ускользало от меня. В «Докладе Аненэрбе», который мне однажды удалось прочесть, были зафиксированы такие слова: «Ни один человек, переживший видения и откровения, подобные моим, не сможет терпеть эту жизнь. Все начинает казаться таким незначительным, эфемерным».

Что он имел в виду? Что ему приоткрылось? Почему задолго, очень задолго до своей смерти, со времен мюнхенского путча, он отошел от нацистского движения настолько, что вызвал недовольство Гитлера? И почему позже Фюрер с ним помирился и посвятил ему второй том «Майн кампф»?

У меня не оставалось сомнений: они сумели разбудить силу, источником которой является Врил, [75]космическо-духовная энергия огромной мощности. Так или иначе, я понял, что послан прежде всего за тем, чтобы восстановить связь с этой силой, как засылают разведчиков, чтобы украсть, выторговать или выпросить тайну ядерного синтеза.