Путешествие в чудетство. Книга о детях, детской поэзии и детских поэтах

Как ни странно — про стихи для детей в той же мере, как и про взрослую лирику. С героями его школьных сценок всё время происходят «перевёртышные» приключения. Кто-то кинулся тряпкой в альбом для рисования — но герой не смущается и грязное пятно превращает в картину под названием «Темно», за что и получает пятёрку. Маленький плут, чтобы избавиться от очереди за вкусными пышками, кричит в коридоре: «Наших бьют!» — и спокойно шествует в пустую столовую. А вот недоумение: учитель пения упрекает ученика в том, что ему на ухо наступил мишка, в то время как он-то, наш герой, знает, что наступил — Сашка. А вот вопрос: если не бывать дома, куда будут задавать опостылевшие домашние задания? Наконец, такая философская ситуация — настоящая метафора школьной (да и не только) жизни:

Всё в сказке легко: богатеет батрак,
Рыбёшка из золота ловится,
О землю ударится Ваня-дурак
И молодцем добрым становится.

А в жизни — глядишь: то без рыбы улов,

То молодцы стали недобрыми.
О землю ударился Вася Козлов, —
Лежит с перебитыми рёбрами.

Лейкин пишет резко, жёстко, не гнушается просторечий, сленговых словечек и таких поэтических форм, которые свойственны серьёзным поэтическим медитациям. От такой сбивки взрослости и детскости рождается иронический стих, и Вячеслав Лейкин его культивирует с тщанием и оптимизмом. Но одновременно с этим вдруг в его стихи прокрадывается — тихо-тихо, но настырно — самая настоящая школьная лирика, как в стихотворении «Школа спит», которым я и хочу закончить эти заметки:

Школа спит.  Уснули парты.
Спят охрипшие звонки.
Кордильеры и Карпаты
Спят на карте у доски.

Спят приборы, спят модели,

Репродуктор не сипит…
Неужели в самом деле
Безмятежно школа спит?

Вдруг задвигалась доска,

Говорит столу:
— Тоска.
Я, когда на мне не пишут,
К сумасшествию близка.

Стонет парта у окна:

— Мне сегодня не до сна.
Мой ушёл с нечестной тройкой.
Жутко жалко пацана.

— Успокойся, бога ради! —

Закричала парта сзади. —
Мой не может с двоек слезть,
Всё равно в нём что-то есть.

Стол заметил с видом важным:

— Что-то есть, пожалуй, в каждом.
Головой качнул портрет:
— Жаль, что в них чего-то нет».

Сразу все заговорили:

— А мои опять сорили!
— Мой в меня орехи грыз!
— Мой на мне рисует крыс!

— У моих мученье прямо:

Постоянно отстают.
Очень сложная программа,
Очень много задают.

— Ох! — сказали парты дружно, —

Пожалеть их, бедных, нужно…
Стол сердито, как на птиц,
Зашумел на парты: — Цыц!

Ни к чему, — сказал он партам, —

Сострадать с таким азартом.
Год учебный пролетит,
Кто вас, парты, навестит?

Эти Ани, Вани, Вити,

Перейдя в соседний класс,
Вас забудут. Так что спите.
Им и нынче не до вас…

Партам жарко. Партам тесно.

Спят. И только у окна
Бормотанье: — Так нечестно,
Жутко жалко пацана.

Спят буфет и раздевалка.

Спит, поскрипывая, шкаф…
Если нас кому-то жалко,
Пусть жалеют. Стол неправ.

Большой и маленький Андрей Усачёв

Биографические справочники называют Андрея Алексеевича Усачёва прозаиком, поэтом, драматургом и сценаристом, радиоведущим, а также лауреатом разнообразных премий. Всё это правильно и важно, но в справочниках, как всегда, умалчивают о самом главном: Андрей Усачёв, прежде всего, волшебник. Согласитесь, волшебники в нашей жизни встречаются куда реже, чем прозаики, поэты и даже драматурги, а уж тем более радиоведущие. Не знаю, может, эта информация засекреченная и поэтому в справочниках её не найти, но, с другой стороны, если заглянуть в книги Усачёва, сразу становится ясно: мы имеем дело не с простыми, а с волшебными историями.