Путешествие в Египет

По другую сторону Талеба сидел собрат по оружию, друг и доверенное лицо Бешары - араб с телосложением Геркулеса; шейх ценил его, а товарищи уважали, поскольку он был самым сильным из них; он первым бросался вперед, если чело Талеба омрачала тревога; он последним засыпал, когда Бешара рассказывал свои бесконечные истории; к тому же Талеб и Бешара чрезвычайно дорожили им, ибо он был рукой одного и ухом другого.

Наряду с этими тремя, стоит упомянуть нашего повара Абдуллу, его наняли по рекомендации господина Мсара, утверждавшего, что он учился своему искусству в лучших домах Каира. Увы, в таком случае он был живым укором своим учителям! Трудно вообразить себе ту чудовищную бурду, которую этот отравитель предлагал нам вместо пищи.

Мы не станем говорить о Мухаммеде, нашем давнем друге, сопровождавшем пас от Александрии, и в этом путешествии он был рядом с нами.

Что же касается остальных участников похода, то они никак не выделялись в интеллектуальном отношении; по своим же физическим достоинствам это были истинные сыны пустыни - легкие и подвижные, как змеи, худые и сдержанные, как верблюды. К тому же очень скоро мы убедились в том, как мало значило для них условие о раздельном питании; во время первой остановки они даже не вспомнили о еде. Решив, что они, как и мы, поужинали в Каире, мы ушли к себе в палатку, не придав этому большого значения.

Я растянулся на ковре, совершенно успокоенный относительно добросовестности наших проводников и тем самым безопасности самого путешествия. Мы являли собой достаточно внушительный отряд из восемнадцати хорошо вооруженных людей. Единственным, неотвязно преследовавшим меня поводом для беспокойства был непомерный горб несчастных дромадеров, на котором, к тому же без стремян, я не видел возможности находиться более пяти минут; наконец я заснул, убежденный в том, что Аллах велик и милосерден.

Я проснулся на рассвете и бесшумно выскользнул из палатки, лелея коварный план выбрать самого низкорослого из трех дромадеров. Арабы уже поднялись и седлали своих верблюдов; я позвал Бешару и попросил отвести меня к животным. Наши три дромадера лежали, подогнув колени, друг подле друга, вытянув свои змеиные шеи, поэтому мне было трудно судить об их росте; я потоптался вокруг, чтобы лучше рассмотреть их, но Бешара не позволил мне слишком близко подходить к голове. Я поинтересовался почему. Ведь они казались такими смирными, а их робкий, томный вид придавал им особую прелесть; он объяснил, что порой дромадеры совершенно неожиданно хватают человека за руку или за ногу и могут сломать их, как соломинку; он показал мне своего приятеля, который во время предыдущего путешествия стал жертвой подобного несчастного случая; а за несколько дней до нашего отъезда из Каира один достопочтенный, ничего не подозревавший турок покупал рулон пасты-мармелада на базаре и внезапно был схвачен за тюрбан и поднят над землей. Когда он упал, все бросились к нему на помощь, но обнаружили, что верхняя часть головы - череп и мозг - осталась в тюрбане. Однако дромадеры совершают подобные нападения не по злобе и без задней мысли, а в редкие минуты радости или дурного настроения, когда и самые спокойные натуры теряют душевное равновесие.

Никто никогда еще не внимал Бешаре с таким благоговением, как я, еще не было случая, чтобы его речь так врезалась в память слушателя. Я незамедлительно показал ему, как считаюсь с его советами, отпрянув от головы и заняв позицию у хвоста того дромадера, на котором я остановил свой выбор. Он беспечно лежал на песке, поджав под себя ноги и вытянув шею; в таком положении седло находилось не выше, чем у обычной лошади. Я решил до прихода остальных и под наблюдением моего друга Бешары произвести, якобы из простого любопытства, небольшой опыт, чтобы поближе познакомиться с животным.