Путешествие в Икстлан

Он заявлял, что учит меня тому, как «видеть», в противоположность тому, чтобы просто смотреть и что «остановка мира» являлась первым шагом к видению.

Все эти годы я считал «остановку мира» лишь загадочной метафорой, реально не значащей нечего. И только ближе к концу своего ученичества, во время постороннего разговора, я действительно осознал ее размах и значимость как одного из основных положений знания дона Хуан.

Мы с доном Хуаном просто сидели и болтали о том о сем, и я рассказал ему об одном из своих приятелей, у которого были серьезные проблемы с девятилетним сыном. Последние четыре года мальчик жил с матерью, а потом отец забрал его к себе и сразу же столкнулся с вопросом: что делать с ребенком? По словам моего друга, тот совершенно не мог учиться в школе, потому что его ничто не интересовало, и, кроме того, у мальчика совершенно отсутствовала способность к сосредоточению. Часто ребенок без видимых причин раздражался, вел себя агрессивно и даже несколько раз пытался сбежать из дома.

— Да, — и впрямь — проблема, — усмехнулся дон Хуан.

Я хотел было еще кое-что рассказать ему о «фокусах» ребенка, но дон Хуан меня прервал.

— Не нужно больше говорить об этом бедном малыше. Ни тебе, ни мне не стоит осуждать его поступки.

Сказано это было довольно резко и твердо. Но затем дон Хуан улыбнулся.

— Но что же все-таки делать моему приятелю? — спросил я.

— Худшее, что он может сделать, — это заставить ребенка согласиться с ним, — сказал дон Хуан.

— Что ты имеешь в виду?

— Он ни в коем случае не должен пугать или шлепать мальчика, когда тот ведет себя не так, как того хочет отец.

— Да, но если не проявить твердость, как же тогда хоть чему-нибудь научить ребенка?

— Пусть твой приятель сделает так, чтобы ребенка отшлепал кто-то другой.

Предложение дона Хуана меня удивило.

— Да ведь он не позволит никому даже пальцем до него дотронуться!

Моя же реакция ему определенно понравилась. Он усмехнулся и сказал:

— Твой друг — не воин. Будь он воином, ему было бы известно, что ничего не может быть хуже прямого противостояния человеческим существам.

— А что в таких случаях делает воин, дон Хуан?

— Воин действует стратегически.

— Все равно я не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

— А вот что: если бы твой друг был воином, он помог бы сыну остановить мир.

— Каким образом?

— Для этого ему потребовалась бы личная сила. Он должен быть магом.

— Но он ведь не маг.

— В таком случае для того, чтобы помочь сыну изменить свое представление о мире, он должен использовать обычные способы. Это не остановка мира, но сработает это точно так же.

Я попросил объяснить. Дон Хуан сказал:

— На месте твоего друга я бы нанял кого-нибудь, чтобы тот отшлепал парнишку. Порыскал бы хорошенько по трущобам и нашел бы там мужчину как можно более жуткой наружности.

— Чтобы тот испугал малыша?

— Не просто напугал мальчика, ты глупец. Этот маленький мальчик должен быть остановлен, а битье отца к этому не приведет. Если кто-то хочет остановить близкого ему человека, он всегда должен находиться снаружи круга и давить на него. Тогда он всегда сможет этим давлением управлять.

Идея показалась мне нелепой, но что-то в ней было.

Дон Хуан сидел, положив левую руку на ящик, служивший столом, подперев ладонью подбородок. Глаза его были закрыты, но под веками двигались глазные яблоки. Я чувствовал, что он смотрит на меня сквозь веки. Эта мысль испугала меня.

— Расскажи мне подробнее о том, что мой друг должен сделать с ребенком, — сказал я.

— Пусть отправится в трущобы и тщательно выберет безобразного бродягу, — продолжал он. — Пусть возьмет молодого, в котором еще осталась какая-то сила.

Затем дон Хуан изложил довольно странный план, которому должен следовать мой приятель. Нужно сделать так, чтобы во время очередной прогулки с ребенком нанятый тип следовал за ними или поджидал их в условленном месте.

При первом же проступке сына отец подаст знак, бродяга выскочит из засады, схватит мальчика и отлупит как следует.

— А потом пусть отец как сможет успокоит мальчика и поможет ему прийти в себя. Я уверяю тебя, что если отец повторит эту процедуру три или четыре раза, чувства ребенка по отношению ко всему изменятся. Отец изменит его представление о мире.

— А что если испуг повредит ему?

Испуг никогда никому не вредит. Если что и калечит наш дух — то это как раз постоянные придирки, оплеухи и указания, что нужно делать, а что нет.

Когда мальчик станет более сдержанным, скажешь своему другу еще одно, последнее: пусть найдет способ показать сыну мертвого ребенка. Где-нибудь в больнице или в кабинете врача. И пускай мальчик потрогает труп. Левой рукой, в любом месте, кроме живота. После того, как он сделает это, он станет обновленным. Мир для него уже никогда не будет прежним.