Путешествие в каменный век, Среди племен Новой Гвинеи

А мне вспоминается другой, еще более тяжелый случай. Во время моих странствий по бамбуковым зарослям среди людей племени кукукуку отряд воинов поднимался по скользкой тропе на гребень горы. Неожиданно одному из пожилых мужчин стало плохо - возможно, у него случился сердечный приступ. Все дальнейшее произошло настолько быстро, что я не успел даже сообразить, в чем, собственно, дело. Я только увидел, что мужчина упал навзничь и с трудом дышит. Я пытался подозвать переводчиков, чтобы хоть немного облегчить его страдания: в моей походной аптечке были разные лекарства, которые, возможно, ему помогли бы. В этот момент к старику подбежал Сиу-кун, известный своей храбростью воин, с которым у меня сложились добрые отношения. Подняв каменный топор, он с такой силой опустил его на голову старику, что у несчастного треснул череп.

Все происшедшее произвело на меня столь тягостное впечатление, что я долго не мог прийти в себя. Но понемногу я оправился от шока и даже записал всю сцену в свой дневник. И только тогда понял, какую поистине уникальную, с точки зрения журналиста, картину упустил: мне надо было ее заснять, держа наготове фотокамеру, но меня остановил Джон, один из переводчиков.

- Если ты подойдешь ближе, нас всех убьют, - крикнул он.

- Но почему Сиу-кун его убил? Ведь это его отец.

- Потому-то он и убил его. Сын должен помочь отцу уйти из жизни. Настоящему мужчине уготовано умереть насильственной смертью, лучше всего в бою. Если же духам так неугодно, сын должен прийти ему на помощь и убить. Это акт любви. Но только не подходи ближе, умоляю тебя, киап!

- А что там должно теперь произойти?

- Сиу-кун съест мозг отца.

Эти слова переводчик произносит с таким спокойствием, словно рассказывает о человеке, возлагающем венок на могилу своего покойного отца.

И хотя все это кажется мне каким-то жутким сном, я еще не настолько утратил связь с жестокой действительностью, чтобы не понять одного: я должен запечатлеть на пленку воина-кукукуку, только что ударом топора прикончившего своего больного отца, а затем поедающего его мозг. Такое фото будет настоящей сенсацией, которая облетит весь мир. Вот что еще случается на нашей планете в последнюю треть XX столетия. И это в век космических полетов и искусственных спутников!

Но Джон смотрит на меня в тихо говорит:

- Ты ведь хорошо знаешь, что тебе никогда не удастся сделать этот снимок. Своим поступком ты отравил бы остаток жизни Сиу-куна. Никто не должен видеть, что там происходит. У человека из племени кукукуку в жизни есть два момента, когда никто не должен ему мешать: когда женщина уходит одна в джунгли, чтобы родить ребенка и затем съесть послед, и когда сын помогает отцу уйти в царство мертвых, остается наедине с его мертвым телом и съедает мозг покойного.

Разумеется, Джон прав. Как мог я думать, что у этих людей притуплены все чувства. Да, они могут казаться тупыми, если мерить их по тем меркам, которыми оценивается жизнь в наше время и в тех широтах, где мы росли. Разве такая основа для оценок справедлива? Сиу-кун убил своего отца, ибо знал, что тот уже не в состоянии бороться в этой жизни, а съел мозг покойного, чтобы тем самым почтить его память и впитать в себя частичку его мудрости и духовной силы. Таковы обычаи племени кукукуку.

Итак, Сиу-куна оставили наедине с отцом. Вместе со всеми и я, погруженный в мысли, по петляющей тропе удаляюсь вверх, туда, где высокая трава кунай закрывает обзор. Прошло минут десять, а может быть, и больше. Наконец появляется Сиу-кун, молча присоединяется к остальным, и мы трогаемся в путь. Никто не проронил ни слова. Но вот Сиу-кун, сначала едва слышно, произносит магическое "куку-куку", и вслед за ним призывный клич подхватывают соплеменники. Так они на сей раз воздают дань уважения умершему. Мне даже кажется, будто в воинственных призывах появились другие, более мягкие тона, которых дотоле не доводилось слышать. Впрочем, не исключено, что все это мне просто почудилось и знаменитые крики означают отнюдь не то, что я пытаюсь в них вложить. А может, в них вообще скрыт более глубокий смысл, чем тот, который до сих пор им приписывали белые.

Я недоумеваю: разве покойника не будут хоронить? Мы ведь оставили труп старика в траве. Вечером, когда мы разбили лагерь, по обыкновению чуть поодаль от воинов, Джон рассказал мне о местном обычае: если кто-либо умирает в походе, его тело оставляют в траве или джунглях - при условии, что поблизости нет жилья. Здесь опасаются только одного: как бы труп не попал в чужие руки, пока мясо еще съедобно. Если места необитаемы, этого можно не бояться. Если же смерть настигнет воина дома, то его труп коптят и помещают на вершину или склон горы, откуда покойник может обозревать родные места и деревню. В землю же ни при каких условиях умершего не закапывают. Кукукуку не желают, чтобы он стал добычей червей и грызунов. В этом у них много общего с другими племенами, живущими в центральных районах Новой Гвинеи.

2