Путешествие в Мир

Подхваченный Это́ей, он вновь оказался в круговороте её бурного течения, однако не сражался с ним, а плыл, отдавшись движению кипучих вод, и подобно им обтекал своим телом каждый изгиб речного русла. Вурмек не боялся утонуть, а Этоя не тянула его на дно. Она играла с юношей, как с древесным листом, подталкивая его и крутя, и несла туда, где много месяцев назад он с криком вторгся в её безмятежный ночной сон.

Скоро впереди показалось то самое дерево, что спасло Горена от Тёмного Стрига. Словно ожидая вурмека, оно стояло, склонившись у края берега, и тянуло свои ветви к реке, желая вызволить юношу из её плена. Заметив дерево, Горен что есть силы оттолкнулся от воды, и Этоя, ослабив свои объятья, позволила ему подплыть к берегу. Взявшись за свешенные вниз ветви, вурмек подтянулся на них и в один рывок выбрался из реки. Теперь он оказался лежащим на земле в окружении мягкой прибрежной травы и сладких запахов весеннего луга. Первую минуту на берегу, он провёл без движения, вслушиваясь в шелест листьев и мерный стрекот насекомых, но затем поднялся на ноги и вышел из под тени дерева.

Перед вурмеком, на расстоянии уже совершенно ничего для него не значимом, стоял Вурмекский Лес. Тянущийся к небу необыкновенной высотой своих сосен, в тот миг он казался юноше ещё больше, чем раньше, и ещё сильнее, чем когда- либо призывал Горена к себе.

– Уже иду,– почти шепотом ответил он лесу и побежал вперёд.

Время между тем шагом, что вурмек совершил после этих слов и тем, что сделал, переступая границу леса, пронеслось для него как один вздох, мгновенно и незаметно. Оно стало лишь вспышкой яркого солнца над зелёным лугом и погасло в тени раскидистых сосен, как ненужное воспоминание. Всё, что было важным до этого мгновения, вдруг сжалось, уступая вырывающейся из груди юноши радости. Он не желал чувствовать ничего другого. Оставив за своей спиной десятки городов, сотни исхоженных дорог и тысячи увиденных лиц, вурмек бежал туда, где никогда не бывало слышно голосов большой Земли, туда, где лежала тонкая тропа, всегда замкнутая на самой себе, но неизменно ведущая к бесценному для сердца Горена родительскому дому.

Там вурмека уже ждала минута судьбы, в которой он под восторженные голоса своих сестёр подходил к утопающему в цветах саду, чтобы встретиться со слезами счастья на глазах отца и брата и бесконечно крепкими объятиями горячо любимой матери.

Эпилог.

Горен больше не читал книгу Онёбуса. После возвращения домой он не обращался к ней ни разу, но бережно хранил, как вживлённую в бумагу историю жизни и память о прошлом. Обёрнутая расшитым сукном книга старика лежала на столе вурмека. Рядом с ней, всегда раскрытая, чтобы принять на свои страницы события нового дня, была другая, написанная рукой самого Горена. Не имея ни названия, ни подписи автора она начиналась вдумчивым троеточием и несколькими строками, вмещёнными в середину первого листа:

«Порой судьба кажется запутанной и сложной. Сомнения в правильности содеянных поступков часто омрачают нашу жизнь. Но когда мы выбираем верный путь и следуем ему, пусть даже спотыкаясь об ошибки уже пройденных дорог, Мир открывает перед нами удивительные тайны, познав которые мы уже никогда не сможем ошибиться. И тогда всё меняется. Однако всякая минута, прожитая до того дня- не есть потраченное впустую время, и всякая грядущая после него- не начало нового. Жизнь любого из нас- часть судьбы Мира, и всё, что мы можем сделать для него и себя – это жить, вкушая каждое мгновение, как лучшее из того, что когда-либо пробовали».

В оформлении обложки использованы фотографии из личного архива автора.