Путешествие в молодость, или Время красной морошки

Тогда на Чукотке активно проводилась в жизнь политика ускоренного вытеснения чукотского языка русским. Считалось, что наш древний язык сыграл свою историческую роль и теперь он бесперспективен. Я получал десятки писем, в которых земляки возмущались сокращением преподавания родного языка в школах, гневные родители писали о том, что их не понимают собственные дети, выросшие в детских садах и интернатах… Случались к вообще дикие вещи: в некоторых интернатах и детских садах наказывали детей, если те, забывшись, начинали говорить на родном языке. Из садиков увольняли нянечек за тот же самый проступок. Главным проводником этой идеи был тогдашний председатель Магаданского облисполкома Иван Петрович Кистяковский, кстати, бывший работник народного просвещения. Со страниц окружной газеты «Советская Чукотка» исчезли уроки чукотского языка, на радио сократились часы вещания… Ни один уважающий себя начальник не считал нужным изучать язык народа, в среде которого он жил и работал…

И вдруг эта встреча с Мухиным!

— О том, как я изучил язык, — ответил с улыбкой Александр Венедиктович, — расскажу потом. У нас еще будет время для долгих бесед.

В этом предсказании чувствовался опыт человека, много разъезжающего по Чукотскому округу, территория которого, как известно, сравнима с площадью нескольких крупных европейских государств, взятых вместе, но по наличию дорог сопоставимого, пожалуй, лишь с лунной поверхностью.

Но в этот день погода благоприятствовала нам.

Наша «Аннушка» поднялась ровно в полдень, когда небо было удивительно чистым, воздух прозрачным. Мы сидели рядом на жесткой металлической скамье, протянувшейся вдоль борта самолета, и безотрывно смотрели вниз, на еще покрытую глубокими снегами Чукотку. Мы пересекли обширный залив Креста, вышли на косу Мээчкын, и вот перед нами в дымке замаячили скалистые берега небольшого выступа азиатского материка, прорезанного необычными для этих мест фиордами.

Под нами медленно проплыли древние поселения — Энмелен, Нунлигран, Сиреники. Потом наш самолет ушел в море, чтобы, развернувшись, пролететь над глубоким пресноводным озером Эстихет, отделенным от него лишь узкой галечной косой. Погребенные под снегом воды озера таили запасенное с короткого лета тепло. На берегу шли какие-то работы, но самолет промчался над экскаватором и, опустившись на полосу, подрулил к зданию аэропорта. Не успели замереть винты, как распахнулась дверь, впустив в стылое нутро самолета чистый весенний воздух, пахнущий талым снегом и морем: я заметил, что открытое море почти подходило к берегам Сиреников, и здесь лишь сама бухта была скована льдом.

Прямо к трапу подкатил «газик», и нас встретил секретарь Преображенского райкома Федор Федотович Федотов, невероятно худой даже в зимнем облачении человек. Он говорил хрипло, утробно:

— Привет! В гостиницу! Вам приготовлен люкс!

Преображенский «люкс», ставший впоследствии моим привычным пристанищем во время частых командировок, представлял собой довольно просторную двухкомнатную квартиру с кухней, электрической плитой, необходимой посудой и холодильником.

Еще по дороге вокруг бухты я успел рассмотреть, что поселок, занимая примерно ту же площадь, что и в годы моей молодости, тем не менее сильно изменился. На главной, ближней к бухте улице — набережной Дежнева, кое-где сохранились двухэтажные деревянные рубленые дома, поразившие, мое воображение два десятка лет назад. Дерево сильно потемнело, но здания еще прочно стояли бок о бок с новыми, светло-кремовыми домами, выстроенными знаменитым Преображенским СМУ треста «Арктикстрой».

— Значит, программа такая, — деловито произнес Федор Федотович, вынимая из холодильника заранее припасенную бутылку коньяка. — Сейчас примем по маленькой для сугреву и в честь встречи, потом идем обедать, а после обеда — по складам…

В те годы совершенно обычным делом было «принять» среди дня, даже с самого утра и в официальном присутственном месте.

Федор Федотович, видимо, намеревался надолго засесть с бутылкой, но, выпив действительно одну рюмку и закусив янтарно-желтым ломтиком малосольной нерки, от второй Александр Венедиктович решительно отказался:

— Хватит!

Федор Федотович удивленно посмотрел на гостя, кинул вопросительный взгляд на меня, и медленно, нехотя закрыл горлышко бутылки, приговаривая:

— Хватит так хватит… А сейчас, коли осталось время до обеда, по складам.

Я уже знал, что это такое. В складах особо уважаемому приезжему или начальнику предлагались товары, которые на прилавках магазинов не встречались. О богатых складах поселка Преображения ходили сказочные слухи. Иной раз там попадалось то, чего не бывало не только в округе, но и в области, ведь поселок снабжался по категории Арктического порта. Здесь можно было приобрести американские сигареты, виски, джип, разную заграничную мелочь, начиная от транзисторных приемников и кончая шариковыми авторучками.

— Нет, — мягко, с улыбкой произнес Александр Венедиктович. — По складам я не пойду… Вот если он, — кивнул Мухин в мою сторону.