Путешествие в молодость (СИ)

Пока мы охеревали и усаживались на мотик, согласно имеющимся билетам, этот мелкий засранец накручивал ручку газа, всем своим видом выражая несогласие и протест. А потом он поехал. Ну как поехал. На второй передаче на максимальных оборотах. Ревущий движок окончательно выбесил и меня, и фермера. Не могли мы перенести такого издевательства над техникой нашей молодости.

Слова должного действия не возымели. Балбес прикинулся глухим шлангом и, сжав зубы, гнал по пыльной дороге. Лишь чувствительный подзатыльник помог донести до зарвавшегося Чижа мысль, что технику беречь нужно.

К любавиноскому ДК мы подъехали чинно и вальяжно. По крайней мере Саныч такую морду состроил. Я же скорее напоминал охотничего кобеля, почуявшего дичь.

К моему глубокому разочарованию, на импровизированной лавочке, в виде бревна, около ДК тусили с десяток подростков. Местный бомонд кучковался вокруг паренька, терзавшего раздолбанную акустику.

— Э, выруби дальний или следующие две недели своими фарами дорогу освещать будешь, — вежливо обратились они к нашему водятлу, когда Чиж остановил джаву в паре метров от компашки.

— А ты всегда такой борзый или только по праздникам? — приветствовал молодежь Саныч, вылезая из коляски.

Языкастый завис. Подвисли и его сотоварищи.

— Здорово парни. А Светку не видели? — вклинился я, выглядывая из-за чижовской спины.

— О, а я тебя по голосу узнал, — обрадовался тип с гитарой. — Это ты вчера лабал. Я Серёга, а тебя как зовут.

Паренек резво подскочил к мотоциклу и протянул мне руку.

— Санёк, — представился я, отвечая на рукопожатие. — Светку не видел?

— Да тут она где-то лазит, — отмахнулся новый знакомый. — Сыграй, а? Эту. Про вшей. Ты вчера её играл.

Толпа, предвкушая продолжение концерта, радостно загудела. А Саныч и Чиж, как два столба стояли и не понимали, им-то что делать. К столу не приглашают, но и по мордам пока не собираются давать.

— На сухую не поем, — авторитетно отрезал я.

— А кто сказал, что на сухую? — удивился Серёга.

“От жешь привязался то, — пронеслось в моей голове. И ведь хер избавишься от него”.

— А Светка скоро придет. Она всегда после десяти приходит, — заливал юный гитарист.

— Пару песен. Не больше, — согласился я. — Пальцы и горло после вчерашнего болят.

— Ага, держи стакан, я тебе налью, — обрадовался Серёга, достав из-за бревна “граник” и мятую полторашку.

Подлая Светка не пришла ни после первого стакана, ни после второго. Горло прошло, пальцы забегали по грифу, толпа подпевала и увеличивалась.

Саныч и Чиж тоже успешно влились в тусовку и даже закорешились с кем-то. А когда из мотоциклетной коляски была извлечена бутылка с остатками бабкиной настойкой стали вообще своими в доску.

Самогон, как и хиты моей молодости, лился рекой. Толпа страждущих алкоголя и развлечения росла. А чтобы источник вдохновения не иссякал, довольный Саныч, радостным воплем оповестил ровно половину села, что раз пошла такая пьянка, нужно резать последний огурец.

Что и было подтверждено делом. Всучил он пареньку пятитысячную купюру и велел купить на всё самого лучшего самогона.

Прикинув объемы и перспективы, я поначалу немного понервничал и даже попробовал по тихой грусти слинять. Не получилось. Бухие зрители, возглавляемые преобразившимся Санычем, требовали продолжения концерта. А через пару песен и гонец вернулся. Правда, принес он подозрительно мало: трехлитровую банку.

Вопросы возникли только у спонсора. Внятного ответа на них не последовало. Отмахнулся гонец, мол щас ещё будет, не очкуй.

Едва банка завершила первый круг, как сельскую идиллию прервал злой Петрович, вынырнувший из темноты, как лысый черт из табакерки.

— Это кто это тут такой горластый? Время видели? — поприветствовал он нас.

— Здравия желаем, — ответил я. — Готовимся к патриотическому смотру.

Охеревшего от такой наглости участкового добил Саныч.

— Петрович! — осклабился в пьяной лыбе фермер.

— Твою ж мать, — чуть не заплакал участковый. — Ты то, что тут забыл?

Пьяно пошатываясь, Саныч подошел к усатому блюстителю правопорядка и в красках описал, как его ностальгирующей душе важно общение с простым людом да на свежем воздухе. И обламывать его ну никак нельзя. Иначе неурожай и как следствие благотворительность в сторону внутренних органов и прочей культуры придется сворачивать.

— Петрович, да чего ты заладил, расходитесь да расходитесь. Идём лучше с нами бахнем, — упирался Саныч.

— Я тебе щас бахну, — начал терять терпение представитель власти.

— И чего ты мне сделаешь? — продолжал нарываться Саныч.

— Домой отвезу и жене сдам, — огрызнулся участковый.

— А оно тебе надо?

— А тебе?

— А я отдыхаю. Отпуск взял. Имею право, — упирался фермер. — Мы с ребятами тут немного самогонки попьем потихоньку и всё. Чего ты заладил то, — канючил Саныч.

Дискуссию, за которой с интересом наблюдали все участники попойки, прервал противный скрип тележки. Вскоре нарисовался и источник звука. Им оказалась старушка божий одуванчик, тянувшая что-то, напоминавшее тачанку.

— Сынки, кудой флягу-то ставить? — прошипелявила гостья.