Путешествие в некоторые отдаленные страны мысли и чувства Джонатана Свифта, сначала исследователя, а

Насчет английских стихов: «Он издал перевод одной части четвертой „Георгики“, „Строфы к королю Вильгельму“ и другие пьесы равного достоинства, то есть без всякого достоинства».

Насчет «Послания к Монтегью»: «Это послание, когда-то пользовавшееся большой известностью, знакомо теперь лишь немногим, и вряд ли эти немногие считают его сколько-нибудь увеличивающим литературную славу Аддисона».

Насчет знаменитой поэмы «Поход»: «В целом поэма нравится нам менее “Послания к Монтегью”».

Насчет прозаических «Заметок о разных частях Италии»: «И теперь чтение этой книги доставляет нам удовольствие… однако это занимательное сочинение… заслуживает справедливого порицания по причине заключающихся в нем упущений».

И в итоге? Маколей честно подводит итог: «До сих пор его слава основывалась только на произведениях, которые, оставаясь единственными его произведениями, были бы теперь почти забыты, – на нескольких превосходных латинских стихах, на нескольких английских стихотворных произведениях, из коих только некоторые были выше посредственных, на книге путешествий, написанной увлекательно, но не указывающей на особую силу ума».

Не расходится с Маколеем и Тэн, говоря об этой части аддисоновского литературного наследства.

При такой характеристике – характеристике апологета – как же можно рядом произносить имена Аддисона и Свифта?

1705 год. Уже любим, уважаем, ласкаем Аддисон. Уже восседает он в кофейне Бэттона, окруженный льстецами и прихлебателями, уже облепляет его рой докучной, но приятной все же мошкары.

И расширяется дорога счастья, гладкая, укатанная, и катится он – гладкий, без сучка и задоринки, шарик.

В 1705 году у власти снова виги – и Аддисон на важном посту помощника статс-секретаря. В 1708 году он член палаты общин, затем в качестве главного секретаря по делам Ирландии, при лорде-наместнике Уортоне, переселяется в Дублин, с жалованьем в две тысячи фунтов. Аддисон – виг, лучший поэт и журналист партии вигов. И, однако, такова его популярность в Англии, что к концу 1710 года, в момент падения вигов, Аддисон лишь теряет свой пост, но избирается все же членом торийского парламента и процветает в Лондоне, занимаясь литературно-публицистической деятельностью. Добивается вскоре постановки плохой, но высокоморальной своей пьесы «Катон», наслаждаясь аплодисментами и вигов и тори. А затем маятник английской политики вновь резко сдвигается: в 1715 году разгромлена партия тори, виги торжествуют победу. Аддисон возвращается на свой ирландский пост. Далее – новые выгодные и почетные назначения, далее – выгодные коммерческие операции, далее – выгодная и почетная женитьба на богатой и благородной леди, далее – отказ по болезни от активной политической деятельности, но, однако, с пенсией в полторы тысячи фунтов, далее – жизнь в прекрасном доме под Лондоном – Холланд Хаус, где до сих пор висит его портрет: «черты приятны, цвет лица замечательно хорош, но в выражении лица мы видим скорее кротость характера, нежели силу и проницательность ума» (Маколей), далее – литературные планы: трагедия на смерть Сократа, перевод псалмов и трактат о христианстве – от последнего сочинения нам остался отрывок, без которого мы могли бы легко обойтись; и тихая, христианская кончина – в 1719 году, в возрасте сорока семи лет, торжественные похороны, прах Аддисона помещен в Вестминстерском аббатстве; наконец – великолепное издание его сочинений по подписке, а среди подписчиков – испанские гранды, итальянские прелаты, маршалы Франции, королева шведская, принц Евгений Савойский, великий герцог тосканский, герцоги пармский и моденский, дож генуэзский, кардинал Дюбуа, регент-принц Орлеанский! – какая знать, какие имена!.. – и полное забвение его в веках читателями и постоянное, назойливое, тенденциозное противопоставление ясного, радостного счастливца и человеколюбца Аддисона мрачному, злобному, несчастному человеконенавистнику Свифту!

Как же все-таки превратился этот шарик без сучка и задоринки в рыцаря без страха и упрека?

Несомненно: Аддисон имеет право на посмертную славу. Не как поэт, драматург, мыслитель или политик, а как талантливый юморист-очеркист, один из редакторов и главный сотрудник вошедших в историю «нравственно-сатирических» журналов: «Тэтлер», «Спектэйтор», «Гардиан» («Болтун», «Зритель», «Страж»), выходивших в 1709–1713 годах.