Путешествие в революцию. Россия в огне Гражданской войны. 1917-1918

В Смольном я стал свидетелем настоящего «бракосочетания» крестьян, солдат и рабочих. Я слышал, как написал об этом позднее, как кричал какой-то старый мужик: «Я пришел сюда не по земле, а прилетел по воздуху!» Именно в это время большевики взяли в правительство левых эсеров, о чем Ленин говорил Крестьянскому съезду, что это «была честная коалиция, честный союз», поскольку он отражает союз рабочих и крестьян. Отмена частной собственности на землю, введение рабочего контроля, национализация банков – все это еще не было социализмом, но являлось необходимыми мерами, которые должны были привести к нему, сказал он. Большевики не обещали рабочим и крестьянам «сразу же молоко и мед», но неуклонную борьбу, которая, если будет продолжаться тесный союз рабочих и эксплуатируемых крестьян, приведет к социализму.

Однако то, что последовало вслед за этим, было лишь кратким медовым месяцем, который прервался из-за особых требований (реквизиций). (То же относится и к временному объединению большевиков с левыми эсерами. Последние ушли после того, как в марте был подтвержден Брест-Литовский мир.) Это было началом долгой борьбы, которая все еще продолжается, – борьбы не только за настоящую социализацию земли, но за преобразование людей на земле. (Крестьянин рассматривал землю как чужую, не принадлежавшую ему, и теперь отнятую у помещиков. И только когда он станет социальным работником, частью городского и деревенского сообщества, он сможет выполнить свою старую мечту или обрести себя.)

Как я позднее услышал, Ленин говорил (в январе, на Третьем Всероссийском съезде): «Каждый политически сознательный социалист говорит, что социализм нельзя навязать крестьянам силой… Мы понимаем, что, только когда мы предоставим крестьянам какой-нибудь опыт, например, некий обмен между городом и деревней, они сами, снизу, на основе собственного опыта установят собственные связи. С другой стороны, опыт гражданской войны показал крестьянам, что к социализму другой дороги нет, кроме диктатуры пролетариата и безжалостного подавления прав эксплуататоров».

Между тем в этот медовый месяц все обстояло не так просто. Во многих провинциях, особенно тех, что находились далеко от Москвы или Петрограда, богатые крестьяне богатели, а бедные – становились еще беднее, еще больше нищали. И все же обесценивание богатства, поджоги усадеб и грабежи, которые матросы и рабочие часто совершали вместе с озлобленными крестьянами, прекратились.

Помимо крестьян, еще немногие группы людей сразу же получили ощутимые преимущества от Октябрьского переворота. Некоторые немногочисленные рабочие вылезли из подвалов или спустились с чердаков, чтобы занять более приличные квартиры. Люмпен-пролетариат, вандалы и грабители некоторое время наслаждались жизнью, насыщая свой аппетит и жажду к водке и отборным винам. До Октября нападения на водочные заводы бывали нередкими, и грабители совершали свои набеги из-за жажды напиться. Теперь же голодранцы забирались в винные погреба аристократии, пока красногвардейцы, вслед за суровыми предупреждениями тем, кто принимал участие в «винных погромах», не положили этому конец.

Крестьяне получили землю, но для того класса, на котором лежала основная ответственность за революцию, условия с каждым днем становились все хуже. Перед 1917 годом чрезмерная мобилизация мужского населения в армию и на заводы вытянула все соки из деревни. Тем не менее произошел серьезный спад производства. Теперь, после Октября, производство еще больше сократилось. Из-за царившего в городах голода заводской пролетариат, большинство которого было набрано из деревень, вернулся к земле. Железные дороги были в ужасном состоянии. В худшем, чем когда-либо. Настоятельные призывы Ленина к крестьянам, чтобы они платили за нужные им фабричные товары, чтобы в города могло бы поставляться зерно, оказывали небольшое воздействие в свете нехватки таких товаров и перебоев с транспортом. А потом еще наступил кризис с топливом.

Все это через три года и семь месяцев войны, в которой два с половиной миллиона русских погибли и четыре миллиона были ранены; осталось 350 000 сирот, отцы которых погибли на войне, 200 000 глухих, немых или слепых. В Первой мировой войне Россия потеряла больше людей, чем Бельгия, Франция, Италия и Америка, вместе взятые. Из 70 000 верст железнодорожных путей в европейской части России только 15 000 верст не были повреждены во время войн – мировой или гражданской, как об этом пишет Карр46.

И 12 миллионов солдат демобилизовались либо по своей воле до Октября, либо во время революции.

Но что же тогда удерживало массы в их преданности Советам, что означала их верность большевикам? Как большевикам удалось сохранить доверие к себе? Мы с Ридом неоднократно обсуждали это.