Путешествие в Россию

И декабря в 1-й день, во [Л. 366] вторник, приежжали Яков Броконгуз, да Яне, да дохтор Героним, и говорили: “Сказывали есмя ваши речи королю, что есмя вчерась с вами говорили, и король вам велел молвити от себя с клятвою, что тому никак не бывати, чтоб ему своя вотчина старинная Колки написати за царем и великим князем, и король ныне на то сшел, велит ваш список спустити с своим списком слово в слово, да с того списка велит написать грамоту слово в слово, а о Колках велит написати по тому, как ныне послы написали, а вперед о них посылает своих послов бити челом, чтоб царь и великий князь стариные вотчины у него не отнимал”.

/Л. 366 об./ И мы, государь, им говорили розговором много, что тому быти нелзе, чтоб Колок за государем нашим не написать, вам ж вперед о том будет кручина, и делу доброму поруха. На то понадеетеся, что написаны в споре, и учнет государь ваш просити, а тому быти никак нельзе, что их государю вашему дати Колки середи волостей государя нашего. И вы себе того запросто не кладите, хотите покою и государя нашего жалованья х королю прочного, и король бы их написал в государя нашего сторону, ино б вперед никотораго роз-дору не было. И Эллерт, государь, с товарищы с великою кручиною говорили, что тому быти никак нельзе, что Колки /Л. 367/ написати в цареву и великого князя сторону. Да говорили, государь, то ж, что смуту о Колках учинили бояре царя и великого князя, говорили им, напишите их ныне в споре, а царь и великий князь велит их послам своим написати за королем, и коли так не делаете, как грамота написана, ино дела нет никоторого вам, велит король сказать отпуск. И мы, государь, говорили: “Коли крестнаго целованья ваших душь король не памятует и вы своих душь не бережете, и король бы нас отпустил, нам за чем жить”. И розговаривали на обе стороны до великого сердца, и хотел Эллерт с товарищи ехати прочь, за великою клятвою, /Л. 367 об./ что делу не бывать. И мы, государь, себе помыслили, ныне их только отпустить безделных, и от них только о том вспоменовенья не будет, ино нам самим их задрати непригоже, ино уж ныне пригоже на себя поступити, их не отпуская, а молвити престрашно добре: государской наказ переступити всякому человеку: преступление заповеди — смерть. Да для того, чтоб невинная кровь не пролился, и того б народ не молвил, что мы гордостью не зделали, и мы ныне возмем на свои головы, поступим то от себя, что грамоту написати с того списка слово в слово, которой у нас, а то ведает/Л. 368/ Бог, какову опалу на нас учинит. Мы то понесем христьянства для, чтоб кровь не пролилась, голов своих не пощадим, положим то на Боге.

И Эллерт с товарищи учали говорить: “Государь наш король молод, да еще по грехом кручиною ярок добре, с клятвою заклялся, что ему дела было не делать, и ныне Бог вам положил добрую мысль, взяти то на свои головы, и мы то, ехав, государю своему скажем.

И декабря ж в 2-й день, в середу, приежжал, государь, к нам от короля охмистр, да Яков Броконгуз, да Яне Улштан, да Героним дохтор, да Захарья дохтор, и говорили: что королю они речи все сказывали,/Л. 368 об./ и король велел вопросить, где писати грамота докончалная, и мы, государь, говорили: “Пригоже грамота писати на королеве дворе, а едем у грамоты сидеть я, Иван, да Петр”. И Эллерт с товарищы говорили: государь наш молодой тешится, и только вам на дворе писати у него, и ему будет зазорно, и вы велите грамоту писати у себя на подворье, а мы оставим у грамоты справити дохторов Геронима да Захарью. И поехал Эллерт с товарищи х королю, а оставили у нас Геронима и Захарью. И Героним с Захарьею список справили, и Героним поехал к себе, а остался у грамоты /Л. 369/ писати Захарья, да королев подьячий Томас. И того дни и ночью грамоту подьячий Томас написал, а руское писмо грамоту писал подьячей Сенка Степанов.

И на завтрее, государь, декабря в 3-й день, приехал к нам Яков Броконгуз, да королев печатник Яков, да дохтор Захарья к грамоте печать привесити, и захотели свое писмо кла-сти наверх, и мы, государь, с ними о том спорных речей говорили много: “Государь наш по королеву челобитью принял короля в приятельство, ино и писму его грамоте пригоже быта наверху”, а они говорили: “Нам чести свое писмо, а не ваше, мы по вашему /Л. 369 об./ писму не умеем”, и споровався долго, ездили х королю докладывати, и король руские грамоты складывати вместо не велел. И мы, государь, говорили, что без руского писма грамот не печатают, тому быта нелзе, а они говорили: “Мы рускому писму не верим, будет нечто припишите, а мы того не знаем, ино быти руской грамоте нельзе”. Да споровались много добре и ездили опять х королю, и король приказал, будет руское писмо грамоту положат под испод, ино печать приложити, а не подложат, ино не печатати и отговорити, государь, того не могли.