Путешествие в Россию

В этой работе дипломатическая история берется в чистом виде; остальные исторические события при этом не учитываются. Расмуссен выдвинул ряд принципов, каким образом на основе имеющегося в нашем распоряжении источникового материала можно выяснить, какие мотивы определяли политику, проводимую во время ливонского кризиса вовлеченными в него государственными деятелями в Дании, России, Польше, Швеции и крымскими татарами. Используя такой анализ побудительных причин различных сторон, Расмуссену удалось внести по ряду пунктов поправки в существовавшие до этого представления, нашедшие отражение в трудах Вальтера Кирхнера, Эрика Доннерта, В. Д. Королюка и Бйарне Нерретрандерса. Так, Расмуссен сумел опровергнуть точку зрения, что в русских правящих кругах якобы существовали расхождения во мнениях в момент начала Ливонской войны в 1558 г. Эти несогласия возникли только в 1560 г., когда ситуация перестала быть благоприятной для московской власти. Ему также удалось доказать неправильность резко негативного изображения датской политики, которое дал за несколько лет до него Кирхнер, приписавший правительству Дании совсем иные намерения, чем оно имело в действительности. В дополнение к этому, Расмуссену не удалось найти никаких подтверждений мнению, высказанному шведскими специалистами по экономической истории Артуром Аттманом и Свеном Свенссоном, что причиной всего ливонского кризиса явилась потребность русской торговли в выходе к Балтийскому морю. Вместо этого, в противоположность своим предшественникам, Расмуссен подчеркивал значение, которое имела для взаимоотношений между Россией и Польшей их переменчивая позиция по отношению к крымским татарам. Именно это обстоятельство в значительной степени определяло меру агрессивности, которую одно государство осмеливалось продемонстрировать против другого.

Интерес К. Расмуссена к истории дипломатии нашел позже выражение еще в двух важных работах. Первая проблема выросла как непосредственное продолжение темы его диссертации: о чем в действительности знали в Посольском приказе, когда надо было принимать какое-то решение внешнеполитического характера[11]. Одновременно с этим К. Расмуссен переиздал в связи с 400-летним юбилеем датского посольства 1578 г. к Ивану Грозному знаменитые “Записки о России”, которые глава посольства Якоб Ульфельдт написал по возвращении домой. К. Расмуссен опубликовал факсимильно первое латинское издание. Но в качестве вежливой услуги современному читателю слегка подновил язык датского перевода, впервые напечатанного в 1680 г. В обширном предисловии Расмуссен разъяснял многие моменты, касающиеся происхождения текста, и его взаимосвязь с другими описаниями России, написанными участниками того же посольства[12]. Это было первое серьезное исследование записок Ульфельдта после классической старой работы Ю. Н. Щербачева 1887 г.[13] (Подробнее в статье Дж. Линда в настоящем издании.) Одним из результатов, который сам К. Расмуссен считал важным, был вывод о том, что знаменитые иллюстрации, часто используемые в современных работах о России Ивана Грозного[14], едва ли ведут свое происхождение от самого Ульфельдта, но скорее всего являются результатом работы фантазии первого издателя на основе чтения ульфельдтовского текста.

На основе нового прочтения ульфельдтовского текста специальное внимание уделил К. Расмуссен и такому аспекту: следует ли рассматривать “Записки” как источник по датской истории или по русской. Имеется в виду, что манера Ульфельдта видеть русскую действительность и его отношение к ней дают нам столь же много информации о менталитете и представлениях самого Ульфельдта и современных ему датчан, как и о российских реалиях. Рассмотрению этого вопроса он посвятил специальную статью[15]. Работы по этому историческому периоду были заключены монографией “История России в 16-м веке. Обзор исследований и источников”[16], вышедшей в свет уже после смерти автора, осенью 1985 г.

Одновременно с этим уже в 1970-е гг. Кнуд Расмуссен обратил свой интерес и на историю Новгорода, что привело в 1977 г. к появлению историографического обзора на датском языке “Великий Новгород в современной советской историографии”[17], где он представил наиболее значимые результаты, достигнутые археологами в Новгороде, и где в первую очередь он объяснил значение многих предпринятых В. Л. Яниным пересмотров общепринятых представлений. Конкретной проблеме “300 золотых поясов” Новгорода посвящена его другая статья по новгородской истории, в которой он сурово расправляется с В. Л. Яниным, а заодно и с В. О. Ключевским[18].