Путешествие в Русскую Америку

Уже сам факт жизни за пределами Родины делал их по меньшей мере подозрительными людьми. Неписаные правила предполагали, что советским работникам за рубежом следует держаться от них подальше. На приемах мы встречались с разными иностранцами, в том числе с заведомыми врагами. Было хорошо известно, кто они, где работают. Соотечественники? Нет, их следовало обходить стороной. Если кто из нас и поддерживал с ними знакомство, то, как говорится, на свой страх и риск. Исключение составляли только прогрессивные эмигранты, чаще всего небольшие старые общества — русские, украинские, литовские. С ними посольства и консульства поддерживали контакты: присылали докладчиков на праздничные вечера, снабжали советскими кинофильмами. Связи эти были не слишком тесными, а круг таких эмигрантов неуклонно сужался — старели и умирали эти люди, в основном представители дореволюционной эмиграции. И их дети, и дети их детей чувствовали себя больше американцами или канадцами, чем русскими или украинцами.

И уж совсем стало трудно, когда сравнительно недавно, в 60—70-е годы, зарубежная эмиграция стала получать свежее пополнение, когда начался приток советских граждан: евреев, армян, немцев, решивших уехать за границу. Хотя это явление приобрело довольно широкие масштабы, по всем идеологическим канонам того времени оно было необъяснимо, а следовательно, нереально.

После доклада Н. С. Хрущева на XX съезде, после возвращения из лагерей десятков тысяч людей и их реабилитации страна только-только начала приходить в себя, начали расшатываться привычные представления о внешнем враждебном мире… И снова медленный откат на целых двадцать — то, что называется теперь периодом застоя. Снова обвиняюще-прокурорский взгляд. Он мешал увидеть реальную жизнь и у себя дома и за границей, лишал возможности налаживать диалог с людьми, многие из которых тянулись к своей Родине. Родина отталкивала этих людей от себя. Сколько недоброжелателей мы приобрели! Скольких друзей потеряли!