Путешествие в слово

Слово гражданин в нынешнем его значении введено Радищевым. Благодаря Белинскому латинское слово прогресс прочно обосновалось в русском лексиконе, а интеллигент и интеллигенция — русские слова, образованные из латинских элементов писателем Боборыкиным в 70-х годах прошлого века, — прочно усвоены другими народами.

Есть во всех языках мира слова-туземцы, а есть и пришельцы. У одних слов завидное долголетие. Другие слова — младенцы, родившиеся на наших глазах; некоторые, словно бабочки-однодневки, едва появившись на свет, исчезают.

Новые слова лепятся из имеющегося в лексике «строительного материала». Они формируются из существующих в своем или чужом языке элементов, создаются по принятым в языке словообразовательным моделям.

А можно ли сочинить слово «на пустом месте»? Чтобы не имело оно ни рода, ни племени в неоглядном мире слон?

Вот я произношу «курлембарута». Новое слово? Как бы не так. Просто набор бессмысленных звуков. А ведь слово — значащая единица. Оно должно что-то обозначать, означать, выражать. Кроме того, оно должно быть понятно другим лицам, обязано, что-то называя, стать фактом языка. Поэтому «курлембарута» сродни «глокой куздре» — веселой выдумке академика Щербы и дикому словцу «еуы», сочиненному Крученых для замены «лилии».

Так что? Таких слов-гомункулов [8] в природе нет?

«Выдуманные слова почти во всех языках исчисляются буквально единицами. Газ, кодак, фелибр — этими словами почти исчерпывается список искусственно сочиненных слов…» — утверждали четверть века назад. Спустя десять лет были разысканы родители газа, и на его место в дом круглых сирот поместили слово гном.

Но вот прошли еще годы, и я могу поделиться с вама крохотными открытиями лингвистики, которые вносят поправку в распространенное мнение.

Газ. Лет двести пятьдесят назад считалось, что воздух — вещество однородное. Голландский естествоиспытатель Ян Баптист ван Гельмонт (1577 — 1644), проведя опыты, пришел к выводу, что воздух состоит из смеси двух веществ. Одно поддерживает горение и даже сгорает само, другое же этими свойствами не обладает.

Упоминая в своем труде об этом открытии и о поисках слова для называния веществ особого рода — не твердых и не жидких, — химик писал: «Этот до сего времени неназванный вид воздуха назвал я новым именем газ». В другом месте голландец сообщает, что, подыскивая название, он думал о греческом слове хаос и немецком слове дух. Дальше имеется и такое признание: «Этот пар я назвал газ, ибо он почти не отличается от хаоса древних». Теперь, если вспомнить, что древнегреческое хаос означало «сияющее, туманом наполненное пространство», а дух звучит по-немецки «гайст», станет ясным: термин газ — не круглый сирота, а отпрыск иноязычных родителей.

Ныне можно назвать десятки слов, в которых присутствует новообразование Гельмонта — от газогенератора и газификации до противогаза и газировки.

Гном. Средневековые ученые, не умея правильно истолковать многие явления природы, призывали на помощь не столько факты, сколько веру и воображение. Если людей преследовала полоса неудач при поисках подземных богатств — то не иначе, как этому способствовали жители земных глубин. Так появились гномы — сказочные духи, человечки подземного государства, сторожа скрытых в нем сокровищ. Если вы видели мультфильм Уолта Диснея «Белоснежка и семь гномов», то знаете, какими представляли их себе люди.

Фантастических человечков выдумал и дал им имя немецкий естествоиспытатель Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, более известный под латинским именем Парацельс (1493 — 1541). Таинственную жизнь земных глубин он не только разукрасил деяниями гномов, но и сам уверовал в их существование. Слово гном он произвел от греческого геномос, что значит «житель вемли», «знающий землю».

Как видите, и в этом названии явно присутствует греческое начало, и о «стопроцентном сочинительстве» не может быть речи. Слово явно не гомункул.

Уж скорее на место газа следовало бы поставить не гнома, а имя другого сказочного человечка — лилипут.

Лилипут. В 1726 году в Лондоне появилась книга «Путешествия Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей».

Волею судеб главный герой романа Гулливер попадает в Лилипутию и становится пленником ее крошечных жителей — лилипутов.

Яркие литературные образы живучи. Мюнхгаузен — это безудержный враль, и так до сих пор называют человека, склонного к небылицам. Ментор, Фальстаф, Плюшкин, Скалозуб соответственно воспринимаются и употребляются нами как синонимы, наставника, задаваки, скареда, солдафона. Подобная участь выпала Гулливеру и лилипутам. При противопоставлении чего-то огромного, значительного мелкому, ничтожному мы используем эти образы. «Мещане — лилипуты, народ — Гулливер», — писал А. М. Горький в «Заметках о мещанстве». Слово лилипут в известном вам значении стало интернациональным.