Путешествие в Ур Халдейский

Элементы, которые читатель встретит в этой книге, окажутся далеко не случайными в архитектуре чертога, все темы превратятся в сквозные, каждая деталь, многократно отразившись и преломившись, займет свое неоднозначное место в вызывающей головокружение композиции. Поэтому — прежде всего — немного о самой композиции и об общем замысле.

В основе названия цикла лежит каббалистическое понятие швират ѓа-келим — «разбиение сосудов», содержащаяся в учении святого АРИ — цфатского каббалиста рабби Ицхака Луриа Ашкенази (1534–1572), от которого ведет свою родословную один из главных героев — Гавриэль Луриа. Говоря о приятелях Ориты Ландау, госпожа Джентила Луриа заявляет: «Все они — рухлядь», буквально — «осколки сосудов» — шиврей килим. Таковыми в понимании автора были все действующие лица его романов. Но для него эта характеристика не является отрицательной.

В чем же состоит идея «разбиения сосудов»? Речь идет о космической катастрофе, последовавшей за актом Божественного Творения. Изначальный творческий акт представляется, собственно, дифференциацией субъекта и объекта Творения в процессе цимцум — «самоограничения», высвобождением некоторого свободного от явной Божественности пространства в Боге, внутри которого создается мир, представляющий из себя систему взаимосвязанных сосудов — «сфирот», наполненных Божественным светом. Однако нынешнему миру предшествовал мир самодостаточных сосудов, каждый из которых стремился вместить всю полноту бесконечного Божественного света, что и привело к катастрофе — «разбиению сосудов», распаду творения и деградации Света.

Известный нам мир является областью тикун — Исправления, в которой большая часть Света уже заключена в новые сфирот, образующие в своем высшем проявлении «предвечного человека» Божественной эманации — Адама Кадмона. Лишь отдельные искры и осколки сосудов по-прежнему пребывают в плену у обманчиво самостоятельных сил зла, называемых скорлупами — клипот. Задачей человечества является освобождение плененных искр, собирание осколков древних сосудов и возвращение их к Первоисточнику. Из этих осколков, хрупких и с трудом поддающихся реставрации, возводит (восстанавливает) Шахар сосуд своей памяти, в который нам предоставляется возможность заглянуть.

В интервью, данном по завершении эпопеи Ярону Сахишу, Шахар говорил, отмечая, что учение АРИ предвосхитило теорию Большого Взрыва: «Мы родились в разломленном, взорванном мире, где нарушена связь между духовным и материальным и ничто не находится на своем месте. АРИ черпал вдохновение в своей жизни в Иерусалиме, где особенно остро чувствуется разрыв между аскетической реальностью и скрытым изобилием Божественного Присутствия. Здесь — изобилие света, которое глаз не способен вместить. Небо светлое и абсолютно пустое. Колодцы пересыхают в засушливые годы и не могут удержать воду — в дождливые».

Для Шахара творчество являлось опытом Исправления, восстановления в космическом масштабе того, что было приведено в расстройство и разъединение при «разбиении сосудов».

Источник восьмичастной композиции цикла можно, при желании, видеть в учении Лурианской каббалы, зафиксированном ближайшим учеником АРИ — Хаимом Виталем (1543–1620) в трактатах, объединенных общим заголовком шмона шаарим — «Восемь врат».

«Чертогами» — «ѓейхалот» назывались ранние эзотерические тексты, описывающие восхождение (дословно — «спуск») мистиков в небесные дворцы навстречу Царю Царей. А применительно к Иерусалиму в этом названии может содержаться намек на разрушенный Храм.

На данном этапе, при чтении лишь одного из составляющих эпопею романов, достаточно этих кратких соображений, чтобы не возникло ложного представления о том, что перед нами только документально-натуралистическое повествование «честного» летописца о иерусалимской жизни периода Британского мандата, описывающее конкретных людей под вымышленными именами. Неповторимую прелесть шахаровского текста составляет особое напряжение между точностью и достоверностью всех деталей и неоднозначным, иногда прямо фантастичным, детским взглядом на все происходящее.