Путешествие в Уссурийском крае. 1867-1869 гг.

От крайней фанзы в верховьях реки Тазуши нам предстоял перевал через Сихотэ-Алинь в долину реки Лифудин. Здесь на протяжении восьмидесяти вёрст нет ни одного жилого места, и четыре дня, употреблённые на этот переход, были самые трудные из всей моей экспедиции. Как нарочно, сряду три ночи, которые пришлось тогда провести под открытым небом, выпали морозы в 23, 25 и в 27 градусов, а ночёвка на таком холоде, да при том ещё в снегу на два фута глубиной [60 см], чрезвычайно тяжела.

Собственно перевал через главную ось Сихотэ-Алиня, т. е. расстояние между истоками Тазуши и Лифудин, всего несколько вёрст. Подъём здесь весьма отлогий, и горы гораздо ниже тех, которые стоят на берегу моря при устье реки Тазуши.

Однако, несмотря на такую сравнительно малую вышину, Сихотэ-Алинь делает замечательную разницу относительно климата морского побережья и тех местностей, которые лежат по западную сторону этого хребта. Переваливая с реки Тазуши на реку Лифудин, я мог хорошо это заметить. В береговой полосе от Сучана до самой реки Тазуши за исключением значительных горных вершин снег лежал только в лесистых падях и на северных склонах гор, но и здесь он был не более двух-трёх вершков. По долине реки Тазуши, вёрст за тридцать от её устья, почти вовсе не было снега, но, начиная с этого расстояния, он покрывал землю на 4-5 вершков [17-22 см] глубины. Чем далее в горы, тем снег делался больше, так что на перевале, который отстоит от берега моря вёрст на 60 или 65, он лежал уже более чем на фут [30 см].

Затем на западной стороне Сихотэ-Алиня, в верховьях реки Лифудин и далее вниз по этой реке снег имел везде два фута глубины, а ближе к Уссури увеличивался даже до трёх футов.

Сообразно изменению климата изменяется растительность по мере удаления от берега моря внутрь страны.

Обыкновенный характер растительности берегов на всём пройденном мною расстоянии, т. е. залива Посьета и по реке Тазуши, как я уже упоминал прежде, везде один и тот же - редкий дубовый лес, в котором только иногда, преимущественно в падях, попадаются другие лиственные деревья; подлесок состоит из различных кустарников с преобладанием дубняка, леспедецы и лещины.

По реке Тазуши, вёрст на двадцать от её устья, идут леса с таким же характером. Затем далее вверх начинают, сначала изредка, а потом все чаще и чаще попадаться хвойные деревья и, наконец, в верхнем течении реки, вёрст на пятьдесят от моря, уже окончательно растут хвойные леса, которые восходят на горы и затем спускаются на верхние части долины Лифудина. Впрочем, среди хвойных пород - кедра и ели - попадаются также липа, дуб, береза, ильм, и из них последний достигает громадных размеров. Все эти деревья теснятся здесь сплошной, непроницаемой стеной, и тайга делается в полном смысле дремучею.

Притом же, сколько можно было заметить, она имеет болотистый характер.

По выходе из последней фанзы на реке Тазуши мы в тот же день сделали перевал через главную ось Сихотэ-Алиня и спустились в верховья реки Лифудин. На самой высшей точке перевала стоит китайская капличка с изображением размалёванного божества.

Такие каплички ставятся манзами на всех перевалах даже через небольшие возвышенности и в достаточном количестве существуют в самых глухих местах Уссурийского края.

Хотя на имеющихся картах подобные каплички обозначаются громогласным названием кумирни, но они в сущности ничего более, как квадратные деревянные клетки вышиною около аршина. Бока их делаются глухими, и только с одной стороны находится отверстие перед которым на противоположной стороне наклеено изображение бога в образе китайца.

Перед таким изображением иногда стоит чугунный горшок и лежат различные приношения в виде мелких монет, ленточек, полотенец, кусочков красной материи и т. п.

Всякий проходящий мимо такой каплички манза непременно сядет возле неё, покурит трубку и выбьет пепел в чугунный горшок, делая, таким образом, приношение, по пословице: «На тебе, боже, что мне негоже».

Здесь же, на перевале через Сихотэ-Алинь, я в первый раз видел японскую лиственицу (Latix japoniea), которая изредка попадается в Зауссурийском крае и отличается от обыкновенной изогнутым стволом и курчавыми ветвями. Все нижние ветви этой лиственицы, под которою стоит капличка, были увешаны различными ленточками, пожертвованием одиноко сидящему здесь китайскому богу.

Первая ночь захватила нас на несколько вёрст ниже перевала в тайге, где даже не было воды. Однако нечего делать, надо было останавливаться ночевать. Прежде всего разгребли снег, который лежал везде на два фута [60 см] и развели костёр, чтобы сначала немного отогреться. Потом развьючили лошадей, которых отпускать кормиться было некуда (в тайге нет и клочка травы), поэтому я велел дать им ячменя и привязать на ночь к деревьям.