Путешествие в Восточные страны Вильгельма де Рубрук в лето Благости 1253

В этой грамоте они сперва именовали нас вашими послами. Тогда я сказал им: «Не называйте нас послами, так как я ясно сказал самому хану, что мы не послы короля Людовика». Тогда они пошли к хану и сказали ему про это. Вернувшись же, они передали мне, что он признал это вполне хорошим, и что он приказал им написать то, что я говорил им. Я же сказал им, чтобы они удалили слово «посол», а назвали нас монахами или священниками. Меж тем, пока это происходило, мой товарищ, слыша, что нам надлежит возвращаться через пустыню и что один из Моалов будет провожать нас, побежал, без моего ведома, к главному секретарю, Булгаю, и знаками дал ему понять, что может умереть, если отправится по той дороге. А когда настал день, в который надлежало отпустить нас, именно ровно через две недели после праздника святого Иоанна, нас позвали ко двору, и секретари сказали моему товарищу: «Вот Мангу–хан хочет, чтобы твой товарищ вернулся через область Бату, а ты говоришь, что хвораешь, и это ясно видно. Мангу говорит так: если ты хочешь отправиться со своим товарищем, поезжай, но заботься тогда о себе сам (super sit), так как ты можешь случайно остаться у какого–нибудь Яма, который о тебе не позаботится, и это будет служить препятствием твоему товарищу. Если же ты хочешь остаться здесь, то хан сам позаботится о необходимом для тебя, пока не явятся какие–нибудь послы, с которыми ты мог бы вернуться более медленно и по пути, на котором находятся города». Брат ответил: «Да дарует Бог счастливую жизнь хану! Я останусь». Я же возразил брату: «Брат, смотри, что ты делаешь. Я не оставлю тебя». – «Вы, – ответил он, – не оставляете меня, а я оставлю вас, так как если я отправлюсь с вами, то вижу опасность для своего тела и души, ибо у меня нет терпения к невыносимому страданию». Секретари держали три одежды или рубашки и сказали нам: «Вы не хотите брать ни золота, ни серебра, а пребывали здесь долгое время, молясь за хана. Он просит, чтобы каждый из вас взял по крайней мере по простой одежде, дабы вы не уходили от него с пустыми руками». Тогда нам пришлось взять их, из уважения к нему, так как они считают большим злом, если пренебрегают их дарами. Он и прежде неоднократно приказывал спросить у нас, чего мы желаем, и мы всегда отвечали одно и то же, а именно, что христиане презирают идолопоклонников, не стремящихся ни к чему иному, кроме даров. И они отвечали, что мы глупы, так как если бы он пожелал дать им весь свой двор, они охотно взяли бы его и поступили бы благоразумно. Итак, когда мы взяли одежды, они попросили нас произнести молитву за хана, что мы и сделали и, получив таким образом отпуск, отправились в Каракарум.

Однажды, когда мы, монах и другие послы находились в некотором расстоянии от дворца, случилось, что монах приказал сильно бить в доску, так что Мангу–хан услышал это и спросил, что это такое. Тогда ему сказали. И он спросил, почему монах так удален от двора. Ему сказали, что затруднительно приводить ежедневно к монаху для приезда ко двору лошадей и быков, и прибавили, что было бы лучше, если бы он пребывал в Каракаруме возле церкви и там молился. Тогда хан послал сказать монаху, что если тот хочет отправиться в Каракарум и пребывать там возле церкви, то он даст ему все необходимое. Монах же ответил: «Я пришел сюда по заповеди Божией из святой земли Иерусалима и оставил город, в котором находится тысяча церквей, лучших, чем в Каракаруме. Если хан хочет, чтобы я пребывал здесь и молился за него, как Бог заповедал мне, я буду пребывать, иначе же я вернусь к своему месту, откуда я вышел». Тогда, в тот же самый вечер, ему привели быков и запрягли в повозки, а утром его отвезли обратно на то место, где он обычно пребывал пред двором. И, незадолго до нашего отъезда оттуда, прибыл один монах–несторианец, который казался человеком умным. Старший секретарь, Булгай, поместил его перед двором, а хан прислал к нему своих детей, чтобы тот благословил их.

ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ Путешествие из Каракарума к Бату, а от него в город Сарай