Путешествие в Закудыкино

Кто в Церкви в те дни ужаснулся? Кто вздрогнул в преддверии грядущей расплаты за нарушение одного из основных Законов Православной Российской Империи? А именно – «Император яко Христианский Государь есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в Церкви Святой благочиния… В сем смысле Император… именуется Главою Церкви»!

Имена верных своему Главе иерархов Церкви мы знаем наперечёт. Их мало, их очень мало: Митрополит Петроградский Питирим – арестован 2 марта вместе с царскими министрами, а 6 марта Постановлением Святейшего Синода уволен на покой; Митрополит Московский и Коломенский Макарий – уволен на покой с 1 апреля 1917 года; Епископ Тобольский и Сибирский Гермоген, мученической смертью запечатлевший верность Царю и Его Семье – утоплен красными в Туре 16 июня 1918 года; Епископ Камчатский Нестор – возглавил единственную попытку спасения Царской Семьи; Архиепископ Литовский Тихон – будущий Патриарх, впоследствии посылавший Государю в заточение благословение и просфору, вынутую по царскому чину, через Епископа Тобольского Гермогена; Архиепископ Харьковский Антоний – будущий предстоятель Русского Православного Зарубежья, заявивший тогда: «От верности Царю меня может освободить только его неверность Христу»… О верности Царю других в священноначалии ничего не известно.

Так случилось, что большие люди Церкви возомнили себя больше Царя, а следовательно, больше Господа. Они благословили цареотступничество: «Да свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на новом пути!» – так обратился Святейший Синод к верным чадам Святой Православной Церкви. Сегодня мы знаем о том «счастье» и о той «славе», которые ждали Россию без Царя, а потому и Россию без Бога. Когда большие люди Церкви благословили цареотступничество, маленькие люди, её верные чада, промолчали. Маленькие люди посчитали себя слишком маленькими, чтобы отстоять Русское Царство. Не встала Православная Русь спасать своего Белого Царя. Отшатнулись от Императора те из духовных, кто по долгу своему должны были ни на шаг не отступать от него. Будто затмение нашло на этих облечённых долгом людей, доверившихся революционной пропаганде, начитавшихся газетной травли, напитавшихся крамольным духом демократии, в безотчётности, что нарушают присягу на верность Государю Императору, принесенную ими при поставлении в священнический сан, которую Государь Император для них не отменял:

«Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом пред Святым Евангелием в том, что хощу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государю, Императору Николаю Александровичу, Самодержцу Всероссийскому, и законному Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику верно и нелицемерно служить и во всём повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови… В заключение сего клятвенного обещания моего целую Слова и Крест Спасителя моего. Аминь».[61]

Как можно было не ведать православному священству, что нарушение присяги, принесённой ими на Евангелии, что осквернение ими крестоцелования навлекут на них страшные бедствия? Ведь отречение от Царя, Помазанника Божьего, являлось отречением от самого Господа и Христа Его. Но это в тот час никого не пугало, одна за другой летели в Святейший Синод телеграммы: «Обер-прокурору Св. Синода. 10.03.1917. Из Новочеркасска. Жду распоряжений относительно изменения текста присяги для ставленников. Крайняя нужда в этом по Донской Епархии. Архиепископ Донской Митрофан». Чудовищно, но к ставленнической присяге священника Царю отнеслись, как к устаревшему и должному быть упразднённым обычаю, не более.

Так стоит ли удивляться размерам бедствий, что карающей десницей послал Господь на Церковь?